Удивительным образом в Астрахани сочетались древние черты, детали советской эпохи и элементы современности. Город манил теплотой и солнцем. И, сам того не ведая, он вызвал в Антонине Васильевне море воспоминаний.
– Подумать только, в последний раз мы с тобой были там около сорока лет назад! Это было в семидесятом или в семьдесят втором… сейчас и не вспомнить… – щебетала Антонина Васильевна. – Был юбилей твоей тетушки, царствие ей небесное! Стояла хорошая погода, ну прямо как сегодня, Василий, как сегодня, уверяю тебя!
Или:
– Ты, мой дорогой Васенька, в детстве съел так много арбузов! Наверное, никто так много их не ел, как ты! Однажды вы с другом Витей или Петей, теперь уже не помню, купили целых десять арбузов, а потом по два – по три катили их домой. До сих пор не возьму в толк, зачем вы их столько набрали?
Василий только жал плечами, а Антонина Васильевна снова продолжала:
– Вы и на эту пристань прибегали! Могли часами здесь пропадать и наблюдать за кораблями и баржами, проплывающими мимо!
Воспоминания Антонины Васильевны не кончились и когда они вечером вернулись на теплоход. От Астрахани оставался лишь кусочек скромного, потертого порта, а старая женщина все продолжала рассказывать всякие истории.
Василий, кивая в ответ, без цели передвигал наполненный спиртным стакан. Кажется, воспоминания о родном городе не очень-то его радовали (а может, он просто разучился восторгаться и изумляться?). Он думал о чем-то своем.
Таня сидела здесь же, тихо как мышка. Она следила за каждым вздохом своего мужа, хотя в голове ее блуждали совсем другие мысли и она почти не слышала, о чем говорила свекровь.
Обеспокоенная девушка думала, как лучше всего связаться с Лёней и как сделать их общение безопасным. От волнения умные мысли не посещали ее голову. Верным способом оставались СМС-сообщения, но в них не изольешь душу, не расскажешь обо всех сомнениях… А Тане так хотелось бы с ним переговорить. Сегодня, прямо сейчас! Таня украдкой взглянула на мужа. Василий был обременен работой, она это видела. Однако вчера он все же учинил ей допрос (по-другому не назовешь), и сейчас ей лучше не отлучаться. Это может вызвать ненужные подозрения, да и свекровь рядом… Кто знает, что она ему напоет, пока Таня будет отсутствовать. Девушка тяжело вздохнула – до нее донеслась какая-то часть утомительного монолога Антонины Васильевны:
– Сладости мы ели, можно сказать, постоянно! И по сравнению с ценами в Москве здесь это сущие копейки. Но я же тогда об этом не думала! Что нужно в семнадцать-то лет? Солнце и пляж! И больше ничего! Не то что нынешней молодежи! Им подавай квартиру, машину и дачу в придачу! А что? Только об этом и болтают эти девицы в торговом центре! Я сама слышала!
«Нет, – подумала Таня, – с этой женщиной шутки плохи!»
Она не может и не должна оставлять мужа одного. Немного подумав, Таня решила отложить свои излияния, в конце концов, от ее причитаний нет никакого толка и лучше всего дождаться прояснения ситуации. А что значит «прояснение»? Это значит звонок шантажиста. Таня украдкой взглянула на телефон (с недавнего времени он у нее стоял на беззвучном режиме) – его молчание по-прежнему безжалостно мучило ее.
5
Лёня не видел Таню несколько лет, но знал от знакомых и из газет, что она замечательно устроилась. От подруг он узнал про дочь, но ночь любви казалось ему естественным эпизодом «случайной» встречи двоих бывших влюбленных. И он ее благополучно, если можно так выразиться, устроил.
Изображать влюбленного юнца сейчас ему стоило огромных усилий. Ведь от его прежней наивности не осталось и следа, и в отношении Тани им руководил только расчет, по крайней мере, он так думал.
Когда Лёня впервые увидел ее на теплоходе, то невольно испытал благоговение. По прошествии нескольких лет Таня оставалась все такой же стройной и грациозной. Только теперь к ее облику добавилась повелительная манера обращения с людьми и красивые платья (одно лучше другого!). Лёня не мог не признать, что Таня превратилась в привлекательную молодую женщину. Потом, устроив их встречу, он наслаждался ее голосом, беглой улыбкой, даже ее нежной тревожностью! Не говоря уже о том, что ему было более чем приятно снова овладеть ею. Да, Таня была хороша, но Лёня, зная ее расчетливую натуру, понимал, что она не испытала и половины того, что почувствовал он. В глубине души Лёня ненавидел Таню за то, что она пренебрегала им даже сейчас. Он не понимал ее, но, ударив по ее безопасности, все же проникся к ней мимолетным сочувствием (хотя не признался в этом даже себе).