– Не беспокойтесь, мы будем следить за шлюпками, – пообещал глава «Радищева», вглядываясь в лицо недоверчивого миллионера.
– Я не хочу, чтобы в это дело посвящали всех и каждого! – огрызнулся Василий.
– Только я и корабельный врач. Я ему доверяю. Я уже не раз говорил об этом.
– А разве в это самое время вы не должны быть внизу – прощаться с отдыхающими? – раздраженно спросил Василий.
– По правилам – должен.
– Но вы ведь можете передать свои обязанности какому-нибудь помощнику? – с надеждой спросила Таня.
– Да, могу. Так я и собирался поступить – у капитана ведь всегда найдется уйма дел.
– Вы обязательно должны быть на шлюпочной палубе. Я доверяю только вам, – заверила Таня капитана.
Тот благодарно улыбнулся.
– Я не уверен, что твоя задумка реализуется без сюрпризов, – ответил Василий и исподлобья посмотрел на жену.
Его взгляд стал злым и уничтожающим. Казалось, он только теперь осознал всю ширину низвергнутого обмана.
– Но ваша жена права: с теплохода он никуда не денется, давайте хотя бы попробуем его поймать! – решился предложить капитан.
– Наверное, вы были бы не так спокойны, если бы драгоценности принадлежали вам, – хмыкнул Василий. – Знаете, сколько лежало в том черном мешке, который она так легко оставила посреди палубы ради собственного благополучия, лишь бы ее глупая ложь не раскрылась? Знаете?!
Капитан покачал головой.
– Некоторые за такие деньги и банки грабят, а тут все предоставили на блюдечке с голубой каемочкой! Мне просто повезло, что он не явился, иначе я до сих пор был бы козлом отпущения!
Под конец голос Василия зазвенел от негодования. Таня слушала молча, опустив голову, как провинившийся котенок.
Повисло молчание. Капитан тяжело вздохнул, всем своим видом говоря: «Все мы люди, все мы ошибаемся…»
– Пожалуйста, не говори так со мной, – решилась попросить Таня. – Я собиралась все тебе рассказать…
– Да ничего ты не собиралась! – махнул Василий рукой.
– Прости меня…
– Извините, что вам приходится это выслушивать, – поднялся он.
– Ничего страшного, всякое бывает, – понимающе кивнул капитан.
– Я надеюсь, этот разговор останется между нами. – Василий словил внимательный взгляд капитана.
– Разумеется, – с готовностью ответил тот.
Василий поднял из-за стола и проследовал к дверям.
– А что будем делать с шантажистом? – с тревогой спросила Таня, едва ли не хватая мужа за руку.
В глазах Василия читалось равнодушие.
– Твоя ложь сошла тебе с рук, пусть теперь незнание правды помучает тебя, – немного поразмыслив, ответил миллионер.
– А ты не думаешь, что меня может шантажировать тот, кто знает не меня, а тебя, например? Может, он изначально желал зла именно тебе? Почему нет, это же ты у нас крупная шишка! – фыркнула Таня.
Василий пожевал губами.
– Он будет ходить рядом с тобой, а ты станешь и дальше доверять ему! – с презрением бросила обиженная девушка.
– Да, с чувством доверия у меня неважно, – согласился Василий. – Никогда не умел распознавать лжецов.
Таня проглотила обиду.
Василий больше ничего не сказал и вышел из каюты. Таня побежала за ним.
Только ночью, когда они уже снова остались наедине, Василий сообщил, что согласен попробовать поймать преступника.
– Я делаю это не ради тебя, – заметил он. – Вдруг этот пройдоха и вправду окажется из моего окружения? Тогда, очень кстати, обнаружится еще один предатель… – С этими словами Василий отвернулся от Тани.
Говоря о предателе, муж, конечно, намекал на жену, но между тем он до сих пор не высадил ее, а ведь мог бы и оставить в родном городе (они ведь его проплывали), и время, чтобы все обдумать, у него было… Значило ли это, что он готов ее простить? Если да, то свою последнюю партию Таня просто обязана сыграть блестяще, и никто не должен ей помешать.
2
В заключительный день круиза теплоход прошел цепочку шлюзов и искусственных водохранилищ Канала имени Москвы и теперь медленно, но верно приближался к Северному речному вокзалу столицы. До окончания путешествия оставалось немногим более получаса.
Лёня сидел в своей каюте со сжатой хлопковой кепкой в руках. Он волновался как никогда, хотя был уверен, что все пройдет как надо. Тревожный взгляд молодого человека то блуждал за окном, где уже ощущался столичный дух, то поглядывал на часы. Приближалось время прощания.