И вдруг остановился Николай Захарович как раз напротив Бородулина. Татьяне поклон, а Глеба почти силой вытащил на середину зала, соединив его руки с руками Тани. «Танцуйте, дети мои, — сказал он. — Я уверен, молодой человек, что у вас это получится лучше, чем у меня». Это было сказано сердечно, просто — все увидели, что так и есть: Глеб и Таня в самом деле будто созданы друг для друга — ростом, обликом и чистым глубоким светом глаз, и чем-то еще, чего не передать словами.
Глеб не испугался, начал танцевать. Его длинные ноги напряглись, в них была сила и легкость, высоко поднялась голова на тонкой шее. И его лицо, удлиненное, с едва приметными усиками, стало торжественным и доверчивым.
Это не просто обычный танец. Глеб и Татьяна танцуют радость своей встречи; они уже не смотрят ни на кого, и друг на друга они, кажется, не смотрят, но это лишь кажется, они все видят.
И вот уже несколько других пар закружилось в вальсе. Я решился пригласить Майку. Нам было легко, свободно, хорошо, но мы ни на секунду почему-то не забывали, что ее Таня и мой Глеб танцуют вместе, и в этом есть что-то особенное, и это особенное происходит на наших глазах. Нам было немного грустно, что чудо случилось не с нами.
Кружатся, кружатся пары, я смотрю то на улыбающуюся Майку, то по сторонам — не столкнуться бы, и вижу, что много девчонок танцует с девчонками, тоже, как бывало, когда я был ремесленником, а парни стоят, выжидают, не могут набраться смелости, или уж слишком несовременным кажется им старинный вальс. Скорее бы ритмы, «завод», попрыгать бы, подергаться, на это у них достанет и отваги и умения. Тогда уж мне придется постоять в сторонке. Почему-то неудобно перед ребятами, хоть и учили они меня всем премудростям современных па. Смотрят на меня, улыбаются, мол, все в порядке, Леонид Михайлович, неплохо у вас получается. А что ж вы думаете, ваш мастер только с напильником умеет управляться?
— Ой, голова закружилась.
— Маечка, потерпи. Нельзя уходить раньше времени. Смотри, как зыркают на нас со всех сторон. И муж твой поглядывает с интересом.
— Пусть смотрит, хоть позавидует. Его учи не учи, с места не сдвинешь.
— И директор вон стоит улыбается.
— Этот может. У него все как надо. Он и «року» учил меня когда-то...
— Когда ухаживал за тобой?
— А ты откуда знаешь?
— Чего там, все об этом знают.
— Он и замуж меня тянул.
— Почему не пошла?
— Да так, не пригодился. Я невеста была разборчивая.
— А сейчас, я смотрю, от своего ни на шаг.
— А зачем? Он только танцевать не может, а так — лучше всех.
— Ну уж прямо лучше всех. И лучше меня, что ли?
— Ой, заболтал ты меня, закружил. Вон кто тут лучше всех. Твой Глеб и моя Танюша. Они уже давно любят друг друга. Пусть любят, и не мешай ты им: такая пара! Подрастут, и женим.
— Я похож на изверга?
— Еще бы. Ноги не держат. Вот-вот упаду.
— Не стыдно? Ты тут моложе всех. Хоть снова замуж.
— А ты что не женишься?
— Выбираю. Я тоже разборчивый жених.
— Уж слишком. А вообще-то я видела. Есть у тебя какая-то тоненькая, рыжая. Кто она?
— Зоя. Не знаю еще, кто она мне. Трудно сказать. Не спрашивай. Откуда узнала?
— Да видела как-то вас вдвоем. Идете воркуете.
— Ну уж и воркуем.
— А что, не любишь?
— Не знаю. Вот и вальсу конец. Спасибо.
— И тебе, Ленечка, спасибо. Смотри женись поскорее, а то отобью.
Я подвел Майку к ее мужу. Тот похлопал, улыбаясь нам:
— Молодцы, браво. Только ты не очень-то, Ленька.
Я церемонно поклонился, как это делает Николай Захарович, и отошел в сторонку, думая о Майке.
Что-то есть в ней особенное. По-моему, ее любят в училище все. Даже те, кого она не любит. Не держит она камня за пазухой, фиги в кармане, не помнит зла. Все, что есть на душе, — выскажет. Когда кому-нибудь плохо, она первая это заметит и поможет. Когда нужно сделать что-то сверхобязательное, и тут она первая.
А как любит она веселье! Умеет петь и плясать, и выпить за компанию, и очаровывает всех доверчивостью и безыскусственностью. Все знают — Майка любит своего мужа. Он тоже мастер в нашем училище. Многие еще помнят, как он был нерешителен, а она смела, многие потом были на их свадьбе, я тоже был, и все теперь видят, что Петр, Майка и маленькая Верочка — счастливая семья.