- Давно приехала? - не здороваясь, спросил он.
- Позавчера, - хрипло ответила та.
- Я же тебя просил, Валя.
- Я не смогла, Александр Иванович.
- Здравствуй, - укоризненно поздоровался Алик.
- Здравствуй, - мрачно ответила она.
В прихожей появился Виллен. Стоял, упершись правой рукой в дверной косяк, и непонятно улыбался. Поулыбался и известил Смирнова:
- А я тебя второй день жду, Саня. Только вот на кой ляд ты Альку приволок?
Не отвечая на вопрос, Смирнов предложил:
- Давай, Виллен, отпустим Валю погулять, а?
- Давай отпустим, - охотно согласился Виллен. - Гуляй, Лера.
Сестра выскочила из дома, на прощанье яростно хлопнув дверью. Избушка слегка сотряслась. Виллен широким гостеприимным взмахом руки пригласил визитеров в комнату, которая на этот раз была сравнительно прибрана какой-никакой, но женской рукой. Уселись.
- Как ты ей в глаза смотришь? - поинтересовался Смирнов.
- Прямо, - отрубил Виллен.
Помолчали. Алик встал из-за стола, походил по комнате, остановился у портрета с траурной лентой, не выдержал, спросил:
- Зачем ты все это сделал, Виля?
- Что именно?
- Зачем ты навел их на меховой склад? - начал задавать вопросы Смирнов. - Зачем ты их посадил?
- Навел, чтобы посадить, - спокойно пояснил Виллен.
- А лбами зачем их сталкивал, зачем стрелять друг друга заставил?
- Потому что их через восемь месяцев выпустили. А они не должны жить на свободе.
- За что ты их так ненавидишь? - Алик, сочувствуя, смотрел на Виллена.
- Я их ненавижу? - удивился тот. - Можно ли ненавидеть блевотину, дерьмо, помойку? Я просто хочу, чтобы их не было.
- Как красиво-то, Виля! - восхитился Смирнов. - А главное - вранье. Все это из-за Валерии, Алик. Аристократу Приорову сильно не нравилось, что сестра с приблатненными компанию водит. Сначала с Ленькой Жбаном дружила, а потом в Цыгана влюбилась по-настоящему. Так, Виллен?
- Не влюбилась, а путалась.
- Это ты о сестре? - спросил Алик.
- О сестре, о сестре, - подтвердил Виллен. - Глупенькую соплячку эту подонки разок-другой в кабак сводили, она про роскошную жизнь сразу все и поняла.
- Она Цыгана любила, - напомнил Смирнов.
- Да брось ты! Любила! Кого? Падаль эту?! Тварь эту, которая мне, понимаешь - мне! - рассказывала, как они в лагерях политических давили! Пятьдесят восьмая - значит, фашисты! Давили их! А охрана на это с удовольствием закрывала глаза!
- Я тебя посажу, Виля, к этим самым блатарям посажу, - пообещал Смирнов.
Виллен успокоился, посмотрел на него, презрительно фыркнул:
- Не посадишь. Руки коротки. Да и за что, собственно, ты можешь меня посадить?
- За многое. И на порядочный срок.
- Излагай, что имеешь, - предложил Виллен и откинулся на стуле: слушать приготовился.
- Твоя любовница, Елена Петровна Муранова, работает на той самой меховой фабрике. Сечешь?
- Ну, и что это доказывает?
- Пока ничего. Но я Елену Петровну потрясу, как умею, и кое-что докажу. Зрячую наводку докажу.
- Не докажешь. Дальше.
- А дальше - твоя доля в меховом деле.
- Нет моей доли, все Колхознику отдано было.
- Чтобы тот как можно быстрее засветился. Пили, что ли, вместе и ты его на опохмелку денег добывать отправил на рынок?
- Не докажешь, - повторил свое Виллен.
- Жбана под пулю подставил. Мне Валерия призналась. Ты ей говорил, будто от меня слышал, что Жбан всех на следствии заложил, и поэтому, мол, самый малый срок ему в суде отмотали. Девчонка тут же, естественно, все Цыгану доложила. Как ты посмел сестру свою в это кровавое болото затянуть?
- Я не собираюсь слушать твои нравоучения.
- Как ты устроил, чтобы Жбан пошел через Тимирязевский лес?
- Догадайся.
- Догадаюсь. И докажу подстрекательство к убийству.
- Не докажешь.
Смирнов вдруг успокоился, расслабился и, уподобясь Виллену, откинулся на стуле.
- Ты хуже их, Виллен. Они хоть по своему кодексу чести действовали. А ты с ними в дружбу играл, в наперсниках и мудрых советчиках у них ходил. И потом - нож в спину. Ты хуже их всех.
- Ты, Саня, судя по всему, когда клопов моришь, руководствуешься какими-то этическими нормами? Я ими не руководствуюсь.
- А чем ты руководствуешься? - устало поинтересовался Алик и сел на диван. Виллен вместе со стулом развернулся к нему и объяснил:
- Руководствуюсь я, Алик, одним. Всякое зло должно быть наказано. И по возможности уничтожено.
- Зло, а не люди, - возразил Алик.
- Люди, творящие зло, - не люди.
- Тогда и ты не человек, - решил Смирнов. - И я должен тебя уничтожить.
- Не сможешь, Саня. - Виллен был спокоен, рассудителен, несуетлив. Хорошо подготовился к разговору. - Не дам я тебе такой возможности.
- Ты их навел на Столба, ты им разъяснил, что он сделал отначку. Ты, вручив Цыгану пистолет, спровоцировал перестрелку, в которой Цыган был убит.
- Тебе ли, профессионалу, не знать, что все это недоказуемо! Украл у меня пистолет Цыган, украл, и все дела. Единственное, что ты можешь мне пришить, - незаконное хранение огнестрельного оружия. Да и то не мне одному. Пистолет-то наш общий с Алькой был.
- Угрожаешь, Робин Гуд вонючий?! - опасно полюбопытствовал Смирнов.
- Не угрожаю, нет. - Виллен же был доброжелателен. - Знакомлю вас с истинным положением дел. Да, кстати, Куркуля вы уже взяли?
- Он застрелился, - сказал Смирнов. - И пацана хорошего, Стручка, застрелил.
- Очень мило, - резюмировал Виллен.
Алик поднялся с дивана и попросил его:
- Встань.
- Пожалуйста, - весело согласился Виллен. Он знал, что сейчас Алик ударит, но не боялся этого.
Алик ударил его в челюсть. Виллен осел на пол. Прилег.
- Зря руки мараешь, - огорчился за Алика Смирнов и стал глядеть, как будет очухиваться Виллен.
Виллен открыл глаза, перевернулся на живот, встал на четвереньки. Цепляясь за столешницу, поднялся. Поморгал глазами, подвигал челюстью, проверяя сохранность. Как ни в чем не бывало спросил у Смирнова:
- Ты-то что ж хорошего пацана не выручил?
- Не сумел, - признался Смирнов и, хлопнув ладонью о стол, добавил: По недомыслию.
- Не огорчайся, - утешил его Виллен. - Не было хорошего пацана. Был маленький подлый вор.
- Тебе все люди отвратительны, да? - вдруг понял Алик.
- Не все. Но большинство, - подтвердил Виллен.
- И мы - в большинстве? - Алик хотел знать все до конца.
- Пока что в меньшинстве, - ответил Виллен, хихикнул и скривился: мелкое трясение челюсти, необходимое для смеха, вызывало острую боль. Подождал, пока боль уймется, и продолжил: - Поэтому и не хотел, чтобы вы докопались до всего до этого. Знал бы, что ты, Саня, Леркино письмо у Цыгана найдешь, хрена с два бы я вам фотографию с ее надписью показал...
- Знал бы, что я в старое дело нос суну, ты бы Елену с меховой фабрики уволил, - продолжил за него Смирнов. - Знал бы, что мы пистолет найдем, шурупчик бы заменил. Знал бы, что эксперты все до точности определят, труп ногой не переворачивал бы... Ты что, садист, Виллен?
- Нет. Просто проверить себя хотел - ужаснусь ли.
- И не ужаснулся, - докончил за него Алик.
- И не ужаснулся, - согласился Виллен.
- Пошли, Алик. - Смирнов поднялся. - Существуй, Виллен.
Совсем стемнело. Они вышли из калитки и увидели Валерию. Ее белое платье светилось в ночи. Она сидела на лавке у штакетника.
- До свидания, Валя, - попрощался Алик. Смирнов промолчал.
...Вышли на Красноармейскую и свернули на Малокоптевский. У дворовых ворот остановились, а во дворе опять танцы. Они стояли, смотрели, слушали.
- Как она теперь жить будет? - спросил Алик.
- Кто? - не понял Смирнов.
- Валерия, - пояснил Алик.
- Ри, - вспомнил Смирнов.