Никогда больше.
Когда Амелия спустилась в гостиную, встретившая ее Дафна сочувственно вздохнула. К тому же госпожа отказалась от завтрака, чем вызывала у девушки очередные опасения касательно ее здоровья.
— Вас ждать к обеду, миледи? — уточнила услужливо.
— К ужину, — подумав, откликнулась Мэл.
Она рассчитывала вернуться раньше, но сильно сомневалась, что встреча с Блэрардом Гидеоном положительно скажется на ее аппетите.
Впрочем, в последнее время аппетита у нее не было в принципе. Амелия ела только потому, что нужно было есть, толком не чувствуя вкуса продуктов, и обходилась одним приемом пищи в день. За прошлые сутки она ни разу не поела и вовсе, но даже не чувствовала голода.
От непогоды не осталось и следа, с чистого безоблачного неба светило яркое солнце. Огромные лужи, покрывшие всю поверхность выложенного камнем двора, стремительно сохли в его лучах и уже ощутимо уменьшились с того момента, как Мэл, проснувшись, смотрела в окно. Лето вступало в свои права. И казалось, вчерашний дождь был последним прощанием весны. Теперь же на улице стояла духота.
В наглухо застегнутом вдовьем платье сделалось душно. Обхваченные плотной тканью запястья снова заныли.
Едва спустившись по ступеням крыльца, Амелия заметила арендованный экипаж с эмблемой транспортной службы Цинна. Однако на подъездной дорожке к дому он был не один. Другой экипаж, блестящий на солнце, словно лоснящийся бок вороного племенного жеребца, перегораживал выезд.
Очередные незваные гости?
— Ганс! — нетерпеливо позвала Мэл. Слуга тут же спрыгнул с облучка (как обычно, в аренду было взято лишь транспортное средство, наем с извозчиком стоил слишком дорого). — Что это? — указала подбородком в сторону черного сияющего новизной экипажа, кучер которого притворялся невидимкой, а пассажир не спешил выходить наружу — уже верх невоспитанности.
— Это… — Ганс, молодой вихрастый паренек, предпочитающий общаться с госпожой через Дафну и ужасно смущающийся, когда приходилось разговаривать лично, виновато пожал плечами. — Так не представились… Какой-то важный господин… — И помолчав, вдруг спохватился и добавил: — Миледи.
Мэл хмыкнула. Важный господин? Она сомневалась. Важные господины не отсиживались в экипажах, нагло въехав в чужой двор. А если уж приезжали, то входили и объяснялись, зачем пожаловали.
— Кто-то, кто вознамерился стать важным господином, — пробормотала Амелия.
Ничего не понявший Ганс испуганно вскинул на нее глаза, одновременно втягивая голову в плечи.
Он бы понравился Эйдану, отрешенно подумала Мэл, муж обожал страх и раболепие слуг. Зато она не отказалась бы от кого-то смелого рядом. Однако Ганс ясно продемонстрировал, что помощи от него ждать бесполезно. Кроме того, кто-то же открыл ворота перед незваным гостем, кто, если не Ганс?
Амелия одарила конюха сердитым взглядом. Что ж, оставалось уповать только на титул, кроме которого у нее ничего не осталось.
Мэл расправила сбившийся при спуске по ступеням подол платья, гордо подняла подбородок, выпрямив спину, и решительно зашагала к перекрывшему выезд экипажу. Ничего, она справится сама.
— Госпожа, — поздоровался возница черного блестящего великолепия, вежливо приподняв шляпу, делая вид, будто только что увидел хозяйку дома, а не игнорировал ее присутствие все это время.
Вот и Мэл его проигнорировала. Прошла мимо и дернула на себя дверцу экипажа.
— Леди Бриверивз! — тут же расплылся в сальной улыбке пассажир. — Прошу меня простить, я так долго вас ждал, что не заметил, когда вы вышли!
И как она звала Ганса, и как с ней здоровался его собственный слуга, незваный гость тоже не услышал. Слеп и глух — отличный ход, чтобы сразу же указать новоиспеченной вдове ее место, а заодно продемонстрировать собственное материальное положение, приехав в только что купленном экипаже последней модели.
— Кто вы?
— О, мое имя вам ничего не скажет… — Новая сальная улыбочка, толстые пальцы-сосиски, увешанные узкими, впивающимися в плоть перстнями, погладили живот.
Пожалуй, словом «сальный» можно было охарактеризовать всего незваного посетителя. Он был толстым до ожирения и почти полностью занимал скамью, рассчитанную на троих. Возможно даже, Амелия была не права, и он не вышел ее поприветствовать не для того, чтобы унизить, а потому, что мог передвигаться лишь с помощью катящих его, как шар, слуг.