Голос у него тоже не изменился, отметила про себя Амелия.
— Ты ничего не видела, поняла? Не слышу!
— П-поняла…
Удивительно, она и не подозревала, что запомнила тот вечер и каждую фразу в таких подробностях: точные слова, оттенки голоса.
Тогда Монтегрейн был здорово взбешен и раздосадован тем, что кто-то стал свидетелем его нарушающего все приличия путешествия по балконам. Выходит, сейчас он испытывал те же эмоции? Гнев и досаду? Что ж, теперь Амелия могла его понять: ему навязали жену, кто знает, какими угрозами. Сама она чувствовала лишь усталость и желание поскорее покинуть давно лишенный ее веры храм.
— Возьмитесь за руки, — со вздохом и явным осуждением во взгляде сдался священник.
Жених с видимой неохотой протянул ей раскрытые ладони. Амелия без колебаний вложила в них свои. Как ни странно, неприятных ощущений не последовало, несмотря на то что у него были голые руки, а у нее перчатки из тончайшего кружева. Обычная теплая сухая кожа: не приятно, не противно — терпимо.
Священнослужитель взял с алтаря золотые ленты и шагнул к «забракованным», как очень точно, по мнению Амелии, высказался Монтегрейн. Обвязал ее запястье, отрезал громоздкими ножницами лишнее, повернулся к жениху. Монтегрейну пришлось приподнять рукав, и Мэл заметила след от ожога с внутренней стороны его левого запястья. Как удачно, что она сама надела перчатки. Ее шрамы вряд ли можно было бы счесть за боевые ранения.
— Объявляю вас мужем и женой, — произнес священник едва ли не с таким же облегчением, что все закончилось, как и новоиспеченные супруги. — Можете запечатлеть поцелуй.
Верно, без поцелуя церемония считается незавершенной. Амелия не собиралась спорить, тем не менее внутренне напряглась. Во время их свадебного поцелуя Эйдан целовал ее так, будто собирался разложить прямо перед гостями на алтаре. Будучи наивной дурой, она полагала, что это было признаком неземной любви и нетерпения. Теперь понимала: нетерпения — возможно.
Монтегрейн ответил священнику хмурым взглядом. Таким мрачным и давящим, что святой отец, годящийся ему по возрасту и правда в отцы, забегал глазами по помещению, будто его поймали с поличным за чем-то постыдным.
— Без этого никак, — пробормотал служитель, словно извиняясь.
— Как скажете, — ядовито отозвался Монтегрейн и повернулся к Амелии. — Подойдите ближе. Не хочу свалиться вам под ноги и целовать колени.
Бедный священник осенил себя святым знаком. Мэл стало его даже жаль: надзор службы безопасности короля, несговорчивые брачующиеся.
Она шагнула навстречу, не произнеся ни слова. Если без поцелуя брак не будет подтвержден, то к чему тратить время на споры?
Остановилась совсем близко, чтобы новоиспеченному супругу не пришлось отрываться от алтаря, на который он все еще тяжело опирался из-за больной ноги. Подняла к нему лицо. Даже несмотря на то, что на Мэл были туфли на каблуках, Монтегрейн все равно превосходил ее ростом не меньше чем на полголовы.
Она заставила себя не отводить взгляд. Показать страх — заведомо проиграть, это Амелия поняла уже давно. Эйдан питался ее страхом. Бояться его — было ее главной ошибкой когда-то.
Она ожидала… Мэл и сама не смогла бы сказать, чего конкретно ожидала от нового супруга. К ее облегчению, точно не страстного поцелуя, о чем ясно говорил его полный раздражения и лишенный заинтересованности взгляд. Возможно, целомудренного касания губ губами. Возможно, поцелуя в щеку — насколько ей было известно, и такие поцелуи «засчитывались». Но чего она не ожидала, так это того, что Монтегрейн вдруг бестактно возьмет ее лицо в ладони и запечатлеет поцелуй в лоб, как мог бы поцеловать бедную сиротку.
Амелия изумленно моргнула, а он уже подхватил трость и оторвался от алтаря, отчего тот надсадно скрипнул.
— Щедрой паствы, святой отец, — бросил на прощание уже не просто бледному, а позеленевшему священнику и, не дожидаясь жены, прихрамывая и тяжело опираясь на трость, направился к выходу из храма.
Служитель снова обернулся в темный проход за своим плечом, затем недобро глянул на Амелию и, уже не сдерживаясь, потряс кулаком в сторону удаляющегося молодожена.
— Боги все видят!
— Не сомневаюсь, — отозвался Монтегрейн, не сочтя нужным оборачиваться.
Мэл здраво рассудила, что в данном случае вежливые прощания излишни, и поспешила за супругом.
* * *
Монтегрейн остановился только у подъездной дорожки, где его ждал черный экипаж без опознавательных знаков, а ее — все тот же, который привез сюда.
— Заеду за вами завтра на рассвете, — бросил новоиспеченный муж через плечо. — Будьте добры собраться и не тратить мое время.