— Осторожнее, — холодно предупредил Рэймер.
Его первая жена умерла больше десяти лет назад, и он не собирался позволять кому-либо трепать ее имя. Даже Элизе. Тем более Элизе.
Гостья, как ни пытающаяся казаться наивной дурочкой, дурой отнюдь не была, поэтому вовремя прикусила язык. Потом вздохнула и приблизилась, примирительно положила ладонь на его плечо.
— Пойдем в спальню? — предложила миролюбиво, заглядывая в глаза и улыбаясь, словно ничего не произошло.
Рэймер бросил взгляд на забытые на столе бумаги. А гори оно все…
— Почему бы и нет? — ответил, также улыбнувшись.
Элиза с готовностью подала ему трость.
* * *
Когда гостья уехала, уже совсем стемнело. Рэймер спустился вниз, в сотый раз помянув недобрым словом лестницу и свою ногу, и все-таки занялся документами.
Сроки поджимали, партнеры должны были получить подписанные договоры уже следующим утром, а он так и не успел внимательно перечитать обговоренные ранее условия. Визит Гидеона, женитьба, а затем неожиданный визит любовницы отняли у него слишком много времени, оторвав от повседневных дел.
Зачитавшись, Монтегрейн едва не пропустил время назначенной встречи. Бросив взгляд на часы, он подхватил трость и направился к выходу. Опершись бедром об угол шкафа, накинул на себя длинный плащ с капюшоном, затем пересек холл и вышел во двор через заднюю дверь.
Когда проходил мимо, под лестницей раздался и быстро стих подозрительный шорох, но Рэймер предпочел сделать вид, что ничего не заметил. В том, что слуги подкуплены или запуганы Гидеоном, он не сомневался с самого начала.
Задний двор был пуст. Некошеная трава гнулась и шуршала под ногами, пока Монтегрейн пробирался к неприметной калитке в ограде, отлично замаскированной как раз благодаря заброшенности сада. Снаружи вход был также удачно спрятан за толстым стволом дерева, ветви которого раскинулись по обе стороны забора и теперь нависали над головой, скрывая от посторонних глаз. Главной сложностью оставалось не свернуть себе в темноте шею, споткнувшись или зацепившись за что-либо тростью.
Человек, также облачившийся в темный плащ с капюшоном, полностью скрывающим лицо, пришел к калитке ровно в полночь, как и договаривались.
— Вот все, что удалось собрать на Бриверивзов, — глухо сообщил голос из-под капюшона, и рука в черной перчатке протянула Рэймеру тонкую картонную папку для бумаг.
Монтегрейн молча отдал ищейке мешочек с монетами.
Гость не принялся пересчитывать плату, наниматель не стал проверять содержимое папки — каждый убрал полученное под одежду.
— С вами приятно работать, — сказал на прощание визитер.
— Взаимно, — отозвался Рэймер.
И тот исчез за оградой так же тихо, как и появился.
6 месяцев спустя после Бала дебютанток
Цинн, столица королевства Мирея
— Ты счастлива? — вопрошал отец, крепко держа ее ладони в своих и серьезно заглядывая в глаза.
Из-за тугого корсета свадебного платья было тяжело дышать. Или от волнения. Все последние часы Амелия чувствовала, как горят ее щеки и сбивается дыхание. И сейчас, когда лорд Грерогер подошел к ней у выхода из храма, в котором она только что стала леди Бриверивз, ей вдруг захотелось обнять отца, зарыдать и попроситься домой.
О чем она думала, когда согласилась на столь скорую свадьбу? Добрая неуклюжая Агата, верная Клара, отец, приятельницы-соседки — все это осталось в Южном округе. А Амелия теперь должна остаться здесь — в холодном неуютном Цинне, где из знакомых у нее лишь новоиспеченный супруг и его отец. Но ведь и их она совсем не знает. Несколько поцелуев и объятий с Эйданом, и вот уже на ее запястье красуется золотая шелковая лента — символ брака, а на пальце — кольцо с огромным драгоценным камнем, от которого руке тяжело и непривычно.
— Счастлива, — ответила Мэл, стараясь скрыть дрожь в голосе. Коснулась материного кулона на своей шее — ее верного спутника, поддержку и опору в любых обстоятельствах.
Эйдан замечательный, и у нее непременно все будет хорошо. Просто страшно, но рано или поздно это должно было случиться — женщина не может всю жизнь прожить у родителей под боком.
— Любимая! — окликнул ее спускающийся по ступеням муж.
Муж — надо же.
— Иду! — крикнула Амелия и снова повернулась к отцу. — Папа, я очень счастлива, — повторила тверже.
Однако складка озабоченности между бровей лорда Грерогера не исчезла. Он взял лицо дочери в ладони и поцеловал ее в лоб.
— Благословляю тебя, Мэлли. Пиши мне немедленно, если что-то случится. Я заберу тебя по первому твоему слову.