— Или ты со мной, или ты мне больше не друг, — предупредил снова шепотом и до ужаса серьезно.
Рэймеру очень захотелось высказать все, что он в этот момент думал о собеседнике, а заодно припечатать тем, что если он уйдет, то кто же тогда останется? Усилием воли Монтегрейн подавил раздражение. И правда ведь, какой он после этого друг, раз бросает в беде? А если его высочество закусил удила, то переубеждать бесполезно.
— Нам даже по лестнице спуститься не дадут, не доложив твоему отцу, — напомнил Рэймер мрачно. И захотел сам себе врезать по морде, когда в ответ на его слова глаза Конрада загорелись болезненной надеждой.
— Полезли через балкон, — заговорил принц быстро. — На втором этаже гостей уже гораздо больше, мы сможем смешаться с толпой.
«Ты-то сможешь», — мрачно подумал Монтегрейн, глядя на взволнованного друга сверху вниз — из-за проблем с позвоночником ростом тот едва ли достигал ему до плеча.
— Ладно, — сдался Рэймер, ещё раз с тоской посмотрев на часы. Если не король, то отец его совершенно точно убьет. — Попробую накрыть тебя своим щитом, если вполсилы, защита не должна среагировать. Но если попадемся… — Он не договорил, незачем было.
Слабый щит не сделает наследника невидимым, но не даст рассмотреть. Если быть осторожным и закрыть только принца, а самому в случае неудобных вопросов попробовать отбрехаться, то вполне могло получиться.
— Пошли, — вздохнул Монтегрейн, бросив прощальный взгляд на часы.
Сам виноват, нужно было подумать и соврать, что Алиссия занята, а не вываливать на влюбленного друга правду, как честный олух.
Глава 2
За 15 лет до смерти Эйдана Бриверивза
Цинн, столица королевства Мирея
До открытия бала оставалось несколько минут. Отец отошел пообщаться со своими старыми знакомыми.
Он не виделся с ними много лет, так как после смерти супруги годами не покидал Южный округ. Мать Амелии любила шумный Цинн с его вечной суетой и прекрасными балами, отец же был равнодушен к столице и, если бы не необходимость привезти дочь на Бал дебютанток, ноги бы его здесь не было.
Мэл осталась одна, прямо там, посреди зала, где отец мягко снял со своего локтя ее руку и попросил дождаться его.
Бальный зал оглушал своим великолепием не меньше, чем весь остальной дворец. Золотистый потолок, казалось, уходил прямо к звездам, глаза слепили тысячи магических свечей, установленных на гигантских, «плачущих» драгоценными камнями люстрах. Пестро одетые гости, смешанные в воздухе ароматы духов и живых цветов — все это оглушало, дезориентировало, а ещё заставляло чувствовать себя глупой провинциалкой.
Мучительно краснея от того, что она, и правда как какая-нибудь деревенщина, замерла в центре зала и глазеет по сторонам, Амелия поспешила к столикам с закусками, установленным у стены с огромными витражными окнами. Тут же подоспел слуга, спросил, чего она изволит, и вручил ей стакан с выбранной водой.
Силясь унять разошедшееся сердцебиение, Мэл сделала глоток и в привычном жесте накрыла ладонью кожу над вырезом платья. Кулон, оставшийся в наследство от матери, Амелия не снимала никогда. В минуты волнений он всегда помогал ей успокоиться и почувствовать, что покойная леди Грерогер где-то рядом, смотрит на нее и поддерживает. За этот кулон из прозрачного камня, чересчур скромный по столичным меркам, Мэл пришлось выдержать настоящий бой с модисткой. Только если Амелия согласилась отправиться на бал в платье-пирожном, то насчет кулона была непреклонна.
Сердце пропустило удар, когда пальцы не нащупали ничего, кроме разгоряченной от волнения кожи. Как слепой, пытающийся запомнить лицо человека, касаясь подушечками пальцев, Мэл трогала и трогала шею, пока окончательно не убедилась: кулон исчез.
Но ведь она сжимала теплый камень в ладони, когда поднималась по ступеням крыльца! Тогда — где?
Мэл вспомнила, как подвернула ногу, засмотревшись на портреты королевской династии. Тогда она чуть не упала, неловко взмахнув руками. Неужели задела и порвала цепочку, от испуга даже не заметив?
Амелия глянула в сторону, куда отошел отец. Лорд Грерогер тоже остановился у столиков с напитками, только не в одиночестве, как она, а в окружении мужчин его возраста, и увлеченно о чем-то с ними беседовал.