Когда я отодвинула свой фонарь, я увидела кровь.
Ярко-красные полосы пролегли по деревьям, потемнели и растеклись по листьям. Я чувствовала ее запах, резкий и металлический, несмотря на вонь плесени. Фонарь дрожал в моей руке, когда я медленно освещала им сцену, пытаясь осмыслить то, что я видела, холодный, тошнотворный ужас пускал свои корни вверх из моего живота.
Затем мой свет упал на скрюченную, покрытую красными пятнами фигуру на земле.
Сначала я не смогла распознать в ней даже отдаленного гуманоида. Но когда я подошла ближе, то мельком увидела разорванную ткань, которая когда-то была одеждой, и кожу, украшенную татуировками под влажной, ярко-красной кровью. Даже волосы, промокшие и испачканные, были неразличимы по цвету. Рука свисала под неправильным углом, плечо было разорвано, лицо было красным, в синяках, порезах, но я знал это лицо.
— Леон?
Осмелиться произнести его имя было физически больно, как будто, назвав это изломанное тело его именем, можно было каким-то образом сделать его реальным.
Я опустилась на колени на мягкие листья. Я сунула телефон в карман, засунула кинжал в ботинок и потянулась к нему дрожащими пальцами. Мне было невыносимо прикасаться к нему. Я не могла. Конечно, это был не он; я не чувствовала его жара.
Я положила руку ему на бок. Никакого тепла и тлеющего жара, в котором я находила столько утешения. Холод. Холодный, как ледяной ночной воздух. Легкая дрожь пробежала по нему от моего прикосновения, и это каким-то образом вывело меня из оцепенения от ужаса.
Он был жив.
Я взяла его лицо в ладони, его кровь была липкой на моих пальцах. Его веки дернулись, но не открылись, и он слабо вскрикнул от боли.
— Я здесь, Леон, — прошептала я. — Я не оставлю тебя, обещаю, я не уйду.
Его губы шевельнулись, но не произнесли ни звука. Его здоровая рука потянулась к моему лицу и коснулась моей щеки. Я наклонилась к нему, кровь и почва были липкими на его пальцах. Его глаза снова дернулись, и на этот раз ему удалось открыть их — налитые кровью, один зрачок расширен, а другой маленький, как булавочный укол.
— Идет, — прохрипел его голос, и он попробовал снова. — Джереми… идет. Уходи
— Не без тебя. Я, черт возьми, никуда без тебя не пойду.
— Не могу ходить.
Он закашлялся, и мне пришлось сдерживать слезы, когда он захлебнулся кровью, которая забрызгала его губы.
— Не могу… не могу исцелиться. Не… черт возьми… недостаточно силен.
Ощупывая холодными, окровавленными пальцами, я вытащила страницу из гримуара из кармана.
— Скажи мне, как это сделать, Леон. Пожалуйста. Скажи мне, как предложить свою душу. Я хочу, чтобы ты взял её, пожалуйста. Это придаст тебе немного сил, не так ли? И ты можешь исцелиться…
Его глаза снова закрылись, и внезапно позади нас я услышала звук шагов среди деревьев. Они все еще были далеко, но их было много, и я смутно видела лучи фонариков, движущиеся в темноте.
— О Рээээйлинн! Где ты прячешься, детка?
Голос был далеким, но знакомым, эхом отдаваясь в безмолвном лесу. Это был Джереми.
Мое сердце бешено колотилось в груди, и когда я снова посмотрела на Леона, то была потрясена, увидев его широко раскрытые глаза.
— Уходи.
Он попытался оттолкнуть меня, но в нем было так мало силы, что это был едва ощутимый толчок.
— Беги, Рэй. Ты… ты должна…
— Как мне её предложить?
Я настаивала.
— Я не оставлю тебя в таком состоянии, Леон! Скажи мне, что делать!
— Нет времени…
Я сжала его окровавленную руку, склоняясь над ним, даже когда голоса стали ближе, и я могла слышать садистский смех Джереми, разносящийся по ночи.
— Моя душа принадлежит тебе, Леон. Она твоя. Пожалуйста. Пожалуйста, скажи мне как, и я уйду. Просто… пожалуйста.
Он изо всех сил старался оставаться в сознании, его глаза почти закатились. Но он стиснул зубы, и его палец едва коснулся края бумаги.
— Мое имя… в твоей плоти… и… крови…
— О-о-о, как мило! Ты вернулась за своим бедным, искалеченным демоном.
Мое сердце екнуло, когда я обернулась. Там стоял Джереми, одетый в белый костюм, в окружении фигур в белых одеждах и масках в форме оленьих черепов. Их было с дюжину, если не больше, они стояли молча и устрашающе неподвижно, пока Джереми смотрел на нас с широкой улыбкой на лице.
— Я вижу, мой Жнец сделал свою работу. Видишь, Леон? Я говорил тебе, что накажу тебя. А теперь, Рэйлинн, — он протянул руку, как будто действительно ожидала, что я возьму ее. — Пора перестать убегать.