Его тон был дерзким, но отрывистым, как будто он произнес эти слова неохотно.
— Предложи мне свою душу в обмен на защиту.
Я ошеломленно смотрела на него, пока не начала медленно качать головой.
— Нет. Ни за что. Я не предлагаю тебе свою душу.
Он снова пожал плечами.
— Тогда удачи. А теперь…
Он наклонился надо мной, эти чертовски соблазнительные полные губы изогнулись в дерзкой ухмылке.
— Как долго ты собираешься игнорировать эту свою маленькую проблему?
Я нахмурилась, застенчиво сжимая ноги вместе.
— Какую проблему?
Его ухмылка стала шире.
— Ты становишься мокрой при виде меня.
Кровь прилила к моим щекам, а между ног разлилось тепло. Я фыркнула, отводя взгляд, но не могла отказать ему. Я не могла солгать.
— Пошел ты, — пробормотала я.
— Как скажешь.
— Почему бы тебе просто не сделать это? — выпалила я, разводя руками. — Ты продолжаешь угрожать, дразнить и… и… нависать надо мной.
Я посмотрела на него снизу вверх, мои кулаки сжались, когда я увидела, что он смеется.
— Просто сделать это?
Он усмехнулся.
— Просто согнуть тебя и терзать здесь и сейчас? Просто сделать это, чтобы тебе не пришлось сдаваться? Нет, нет, нет.
Он сцепил руки за спиной.
— Это было бы слишком просто. Я хочу видеть, как ты извиваешься, я хочу видеть, как ты умоляешь. Если ты будешь проклята, тебе нужно согласиться добровольно.
Напряжение внутри меня вот-вот взорвется. Мой клитор распух, трусики были влажными. Видеть его обнаженного и окровавленного, только что выпустившего на волю свою истинную адскую сущность, чтобы спасти мою жизнь, было неоправданно возбуждающим.
— Пожалуйста, просто…
— О, пожалуйста.
Он надулся, снова насмехаясь надо мной.
— Пожалуйста? Пожалуйста, что? Используй свой прелестный ротик, давай. Говори.
Я стиснула зубы, и из меня вырвался раздраженный всхлип. Я была проклята, как он и сказал.
— Ты не хочешь сначала настроить свою камеру? — спросил он. — Из этого получилась бы отличная кликбейт-приманка, не так ли? Трахалась с Демоном На Кладбище?
Он усмехнулся про себя.
— Я бы посмотрел на это.
— Ты мудак, — прошептала я.
— Ты — это то, что ты ешь.
— Черт возьми, — выдохнула я, цепляясь руками за надгробие позади себя, как будто это каким-то образом могло удержать меня на земле. Я не чувствовала себя такой невыносимо, иррационально возбужденной с тех пор, как приняла экстази на вечеринке по случаю своего восемнадцатилетия. Я понизила голос, как будто сами мертвые могли услышать меня и восстать от того, что я собиралась сказать.
— Трахни меня. Пожалуйста.
Он покачал головой и приблизил свое лицо к своему уху.
— Не слышу тебя. Немного громче, пожалуйста. Трахнуть тебя где?
— Черт возьми, Леон…
— Я только что разорвал живое существо в клочья, куколка. Я в очень садистском настроении и с радостью позволю тебе стоять там и, спотыкаясь, унижать себя всю ночь. Или ты можешь просто сказать, чего ты на самом деле хочешь, и я наклоню тебя над этим надгробием, буду вылизывать твою маленькую киску, пока она не потечет по твоим бедрам, и трахать тебя, пока ты не забудешь свое собственное имя. Что это будет?
Я сглотнула. Я никогда не была очень религиозна, но мне показалось правильным только перекреститься, прежде чем я осмелилась сказать:
— Наклони меня и… и трахни меня…трахни мою киску… пожалуйста…
17 Рэй
Он потянул мой свитер и разорвал его так, что пуговицы полетели в траву. Он схватил меня за талию, впиваясь когтями в мою кожу, когда мой рот открылся для него, и его раздвоенный язык ласкал мой. Его вкус был сладчайшим ядом, покалывающим у меня во рту, когда я страстно застонала в него. Мой стон только раззадорил его, дикое рычание, которое он издал в ответ, усилилось, когда он обхватил когтистой рукой мое горло и сжимал — сжимал до тех пор, пока я не захныкала, и это вышло немногим больше, чем жалкий писк.
Он ухмыльнулся мне, обнажив острые зубы и волчий голод.
— О, милая маленькая смертная. Такая чертовски хрупкая.
Он сжал сильнее, сжимая мое горло по бокам, пока у меня не закружилась голова и меня не захлестнула эйфория, а его когти не вонзились в мою кожу с самым сладким жалом. Это была такая боль, от которой у меня мурашки побежали по коже, и я задрожала еще сильнее. Он прикусил мою надутую нижнюю губу, посмеиваясь, когда наклонился ближе и прошептал мне в рот: — Скажи «пожалуйста», если хочешь дышать.
— Пожалуйста… пожалуйста…
Он отпустил мое горло только для того, чтобы поднять меня и усадить задницей на надгробие. Он раздвинул мои ноги бедрами, сквозь мою юбку ощущался холодный камень. Он дышал в ложбинку между моими ключицами и водил по ним языком, пока не достоин моей шеи и не прикусил. Его пальцы запутались в моих волосах, чтобы он мог откинуть мою голову назад и снова укусить меня, задержавшись там, где мои вены пульсировали так опасно близко к поверхности. Он собирался оставить на мне следы по всему телу.