Я не должен был ничего чувствовать к человеку. Но вот я здесь, готовый рискнуть жизнью и увечьями ради этой маленькой женщины, охваченной адским пламенем.
Я отложил солевой раствор и ватные тампоны и поцеловал ее левую грудь, затем правую; затем шею, теплую и пульсирующую кровью; затем ее лицо, нежное и покрасневшее, когда она захихикала. Ее смех заставил меня зарычать, это вызвало немедленное желание прижать ее к себе и играть с ней, пока ее хихиканье не превратится в крики удовольствия.
— Ах, осторожнее, они болят!
Мне потребовались все остатки самообладания, чтобы позволить ей подняться с края ванны, а затем наблюдать, как она раздевается до конца и встает под душ.
— Держи шторку открытой, — сказал я, прислоняясь спиной к раковине. — Я хочу тебя видеть.
Мое самообладание продержалось недолго. Я разделся, и пока мыло все еще оставалось скользким на ее коже, я трахал ее у стены, пока она, задыхаясь, не выкрикнула мое имя, и, черт возьми, мое имя звучало так приятно, когда слетало с ее губ. Она наклонилась, упершись руками в кафельную стену, и я потянулся, чтобы сжать ее лицо, и потребовал:
— Повтори мое имя, малышка. Кричи для меня.
Она это сделала, и, черт возьми, это был рай.
Я снова заказал ей слишком много еды, но мне понравилось, как просияло ее лицо, когда она увидела, что все тарелки с завтраком доставлены. Она расправлялась с тарелкой толстых бельгийских вафель с персиками, когда зазвонил ее телефон, и ее глаза обеспокоенно сузились, когда она посмотрела на экран.
Она взглянула на меня с неуверенностью на лице.
— Это Виктория.
Я встал с кровати, свирепо глядя на ее телефон, как будто мог определить намерения женщины Хэдли, просто взглянув на него. Он звонил, пока не перешел на голосовую почту, затем через паузу… снова зазвонил.
— Посмотри, чего она хочет, — тихо сказал я. Я не был до конца уверен, какими технологиями располагали Хэдли — например, могли ли они определить наше местоположение по телефонному звонку, — но в любом случае пришло время менять наше место. Лучше знать, какую ложь они собирались попытаться сплести сейчас, чем оставаться в неведении.
Рэй удалось придать своему голосу удивительно дружелюбный тон, когда она ответила:
— Привет, детка! В чем дело?
Ее лицо побледнело, и я отчетливо услышал голос Виктории на линии.
— Папа умер. Все кончено, понимаешь? Все, черт возьми, кончено.
— Виктория, о чем ты говоришь? Глаза Рэй были широко раскрыты, когда она посмотрела на меня, одними губами спрашивая:
— Какого хрена?
У меня голова шла кругом. Из всех историй, которые я ожидал услышать, это была совсем не та.
— Мой отец мертв, Рэйлинн!
Голос Виктории был сдавленным, запыхавшимся, испуганным. Почему она испугалась?
— Боже, и мне даже не грустно из-за этого. Что я за чертова дочь такая?
Затем, мягко:
— Какой отец захочет убить своего ребенка?
Всхлип, затем горький смешок. Судя по ее темпу и учащенному дыханию, она шла быстро, почти бежала.
— Это не имеет значения. Все это, черт возьми, больше не имеет значения. Я даже не сожалею, Рэй, я сделала то, что должна была сделать. Мы оба это сделали. Наступила пауза. Она затаила дыхание.
Она пряталась.
— Виктория, мне так жаль твоего отца…
— Не прикидывайся дурочкой.
Эмоции исчезли из ее голоса.
— Ты не сожалеешь. Я тоже. Но дело сделано. Вы с этим демоном тоже сделали то, что должны были сделать, не так ли? Может быть, мне следует поблагодарить тебя.
Еще один горький смешок.
— Пока, Рэй. Честно говоря, поздравляю. Ты выжила.
Она повесила трубку. Рэйлинн уставилась на телефон в своей руке, медленно моргая, переваривая услышанное. Что, черт возьми, только что произошло? Судя по ее тону, Виктория не лгала. Она не притворялась. Она была в ужасе.
— Кент Хэдли мертв.
Рэйлинн уставилась на меня, и что-то похожее на улыбку тронуло ее губы.
— Он…он мертв. о мой Бог. Ты… Это был ты?
— Черт, я бы хотел, чтобы это был я.
Размышляя, я начал расхаживать. Кент был мертв. Либири погрузятся в хаос, борясь за лидера. Уязвимые. И, судя по ее словам, Виктория тоже считала меня убийцей. Они были в неведении; они даже не знали, кто на них нападает.
— Я же говорил тебе, Кент старался себя защитить. Любому демону было бы трудно причинить ему вред. Но Джунипер…Джунипер могла убить его.
— Конечно! Она была на вечеринке.
Она усмехнулась, внезапно вскочив со стула.
— Все кончено Леон! Он мертв!
Она обняла меня, и я вздрогнул, но и она вздрогнула тоже, когда ее энтузиазм заставил ее прижаться ко мне своим нежным пирсингом. Даже это не разубедило ее. Она улыбалась, поводя плечами в том глупом танце, который она исполняла, когда была взволнована.