— Послушайте, мистер, — воскликнула она, — я тут с шести утра сижу! Даже и не думайте сюда влазить.
Пейдж обеими руками ухватилась за Николаса, потому что какой-то мужчина дернул ее за юбку и потребовал, чтобы она немедленно села. Он почувствовал, как она, прижавшись губами к его груди, прошептала:
— Может, уйдем?
Впрочем, выбора у них все равно не было. Толпа теснила их назад, пока они не очутились в автомобильном тоннеле. Тоннель был длинным и темным, и они абсолютно ничего не видели.
— С ума сойти, — пробормотал Николас.
Не успел он подумать, что хуже ничего и вообразить себе нельзя, как в толпу врезалась группа байкеров на ревущих мотоциклах, при этом один из них проехал прямо по его левой ноге.
Пока он прыгал на правой ноге, кривясь от боли, издали донеслись первые хлопки фейерверка.
— О господи! — в отчаянии выдохнул Николас.
Пейдж прислонилась к бетонной стене тоннеля и скрестила руки на груди.
— Твоя проблема, Николас, заключается в том, — сказала она, — что вместо наполовину полного стакана ты видишь наполовину пустой. — Она развернулась к нему, и даже в темноте он увидел, как лихорадочно сверкают ее глаза. Откуда-то донесся свист римской свечи. — Красная, — заявила Пейдж. — Она взлетает все выше и выше, а сейчас, смотри, она мерцает, рассыпаясь по небу дождем раскаленных искр.
— Бог ты мой! — рявкнул Николас. — Не смеши меня, Пейдж. Ты же ничегошеньки не видишь.
В ответ Пейдж только улыбнулась.
— И кто тут кого смешит? — возразила она. Она подошла совсем близко и положила руки ему на плечи. — И кто сказал, что я ничего не вижу?
Прогремели два оглушительных взрыва. Пейдж развернулась и прижалась к нему спиной. Теперь они вместе смотрели на глухую стену тоннеля.
— Два огромных круга расплываются по небу, — продолжала Пейдж. — Один внутри второго. Сначала разлетаются синие молнии, а за ними вдогонку струятся белые… Они начинают меркнуть, но тут вспыхивают маленькие серебристые спиральки. Они похожи на танцующих светлячков. А вот в небо взлетает фонтан золотых брызг. А это зонтик, и с него дождем сыпятся крошечные синие искры, похожие на конфетти.
Шелковистые волосы Пейдж щекотали подбородок Николаса, ее плечи подрагивали в такт словам. Он не мог понять, как человеческая фантазия может быть такой многоцветной.
— Ой, Николас, — продолжала шептать она, — это финал. Ух ты! По всему небу расплескались языки синего, красного и желтого пламени… Они медленно угасают, но очередной взрыв уже затмил их гигантским серебристым веером… Он разгорается, растет и расползается вширь и ввысь, и вот уже небосвод заполнили миллионы сияющих розовых звезд.
Николасу кажется, что он может слушать Пейдж бесконечно. Он прижимает ее к себе, закрывает глаза и вместе с ней смотрит фейерверк.
— Я тебя не опозорю, — заверила его Пейдж. — Я знаю, какой вилкой едят салат.
Николас рассмеялся. Они ехали на обед к его родителям, и меньше всего его беспокоила подкованность Пейдж в области столового этикета.
— Знаешь, — сказал он, — ты единственный человек в мире, который может заставить меня забыть о мерцательной аритмии.
— У меня много талантов, — кивнула Пейдж. Она посмотрела на него. — Еще я знаю нож для масла.
Николас улыбнулся.
— И кто же тебя всему этому научил?
— Папа, — гордо ответила Пейдж. — Он меня всему научил.
Они остановились на светофоре, и Пейдж опустила стекло, чтобы получше разглядеть себя в зеркале заднего вида. Она показала Николасу язык, а он одобрительно покосился на изгиб ее белой шеи и виднеющиеся из-под юбки розовые подушечки пальцев ног.
— Чему еще научил тебя папа? — поинтересовался он.
Ее лицо озарила радостная улыбка. Она принялась загибать пальцы.
— Никогда не выходить из дома, не позавтракав; во время бури идти спиной вперед; если машину занесло, поворачивать руль в сторону заноса… — Она опустила ноги на пол и надела туфли. — Ах да, брать с собой в церковь что-нибудь пожевать — главное, чтобы еда не хрустела.
Она принялась рассказывать Николасу о сделанных отцом изобретениях. О тех, которые получили признание, например автоматическая вращающаяся чистка для морковки, и о тех, которые были отвергнуты, — вроде собачьей зубной щетки. Вдруг она наклонила голову и посмотрела на Николаса.
— А ты бы ему понравился, — заявила она. — Да. — Окончательно утвердившись в своем мнении, она кивнула. — Ты бы ему очень понравился.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что у вас есть нечто общее, — улыбнулась Пейдж. — Это я.