Даже Николас оказался к этому не готов. Макс лежит на спине под стерильным пластиковым куполом. Его ручки запрокинуты вверх. Из него торчит толстая игла капельницы. Толстая белая повязка покрывает его грудь и живот, заканчиваясь чуть повыше пениса, прикрытого марлей, но не затянутого в подгузник. Назогастральная трубка подсоединена к маске, закрывающей его рот и нос. Его грудь едва заметно приподнимается в такт дыханию, а черные волосы шокирующе контрастируют с бескровной кожей.
Если бы Николас не видел все это раньше, он бы решил, что Макс умер.
Он забыл, что Пейдж тоже здесь. Он слышит сдавленный звук и оборачивается. По ее лицу струятся слезы, и она делает шаг вперед, чтобы коснуться поручня кроватки. Свет неоновых лам окрашивает ее лицо в серебристый цвет. Она поднимает на Николаса запавшие, обведенные темными кругами глаза. В это мгновение она похожа на привидение, а не на живого человека.
— Ты лжец, — шепчет она. — Это не мой сын.
Она бежит к двери и дальше по коридору.
Глава 42
Они его убили. Он такой крошечный, бледный и неподвижный, что я это знаю точно. Сомнений быть не может. Бог снова дал мне ребенка, и он снова умер, и все из-за меня.
Я выбегаю из палаты, где лежит Макс, бегу по коридору, вниз по лестнице и выскакиваю в первую попавшуюся дверь. Мне нечем дышать, и когда автоматическая дверь распахивается передо мной, я жадно глотаю воздух ночного Бостона. Я не могу надышаться. Я лечу по Кембридж-стрит, мимо разряженных в яркие лохмотья тинейджеров и обнимающихся парочек — Ретт и Скарлетт, Сирано и Роксана, Ромео и Джульетта. На моем пути оказывается сморщенная старуха. Ее кожа похожа на чернослив. Она кладет на мою руку свою высохшую лапку и шепчет:
— Свет мой, зеркальце, скажи…
Она протягивает мне яблоко.
— Возьми, милая.
За то время, что я провела в больнице, мир изменился. Или я совсем не там, где я думаю. Возможно, это чистилище.
Ночь обрушивается с неба и обволакивает мои ноги. Я хохочу, и мне кажется, что мои легкие сейчас взорвутся. Мои вопли эхом отзываются на темных улицах. Я иду прямиком в ад. Я это знаю точно.
Каким-то отдаленным краешком сознания я понимаю, куда меня занесло. Это деловой район Бостона, обычно кишащий служащими в строгих костюмах в элегантную полоску и потными торговцами хот-догами. Но ночью он представляет собой серую и безжизненную пустыню, по которой, пританцовывая, носится обезумевший ветер. Кроме меня здесь больше никого нет. Где-то хлопают крыльями голуби, и этот странный звук напоминает биение сердца.
Я оказалась здесь не случайно. Я вспоминаю историю о Лазаре и Христе. Это неправильно, что Макс умер за мои грехи. И при этом мое мнение никого не интересовало. Сегодня в обмен на чудо я готова продать душу.
— Где Ты? — шепчу я, давясь собственными словами. Я закрываю глаза, пытаясь защититься от порывов гуляющего по площади ветра. — Почему я Тебя не вижу? — Я затравленно озираюсь. — Я выросла с Тобой! — кричу я. — Я даже верила в Тебя! Но Ты не умеешь прощать. — Ветер гуляет среди офисных зданий и что-то свистит в ответ. — Когда я пыталась на Тебя опереться, Ты отошел. Когда я молила Тебя о помощи, Ты отвернулся. А ведь я всего лишь хотела Тебя понять. Я надеялась, что Ты ответишь на мои вопросы! — кричу я. — Мне больше ничего не было нужно.
Я падаю на колени, на жесткий мокрый асфальт. Я поднимаю лицо к вопрошающему небу.
— Что же Ты за Бог такой? — спрашиваю я, сползая все ниже на тротуар. — Ты забрал у меня маму. Ты заставил меня отказаться от первого ребенка. Ты украл у меня второго. — Я прижимаюсь щекой к грубой каменистой поверхности и чувствую, как разрывается и кровоточит моя кожа. — Я так никого из них и не узнала, — шепчу я. — Разве справедливо обрушивать все это на одного человека?
Еще не подняв головы, я чувствую Его рядом. Он стоит в нескольких дюймах за моей спиной. Я вижу Его в ослепительном белом сиянии, и внезапно все становится предельно ясно. Он окликает меня, и я падаю на руки мужчины, который, я это знаю, всегда был моим спасителем.
Глава 43
— Пейдж! — зовет Николас, и она медленно оборачивается.
Первой к нему подползает ее тощая десятифутовая тень. За тенью идет она и падает ему на руки.
В первое мгновение Николас не знает, что ему делать. Его руки все решают за него. Они оборачиваются вокруг ее бесплотного тела, и он зарывается лицом в ее волосы. Они теплые и ароматные, их кончики похожи на живые искры. Прошло столько времени, а ему кажется, что они и не расставались вовсе.