— Тедди меня беспокоит, — сказала его мать. — Кажется, его что-то гложет. Он вроде захандрил.
— Что? — отец мальчика рассеянно поднял голову, заложив пальцем страницу в документе.
— Я сказала, что Тедди меня беспокоит. Его что-то гложет.
— Ну, выясни тогда, в чем дело. Ты же его мать. Ты же проводишь с ним весь день.
Она могла довериться лишь Джорджу Мортимеру. Джордж должен знать людские души, подумала она, адвокат все-таки. Но от него было пользы не больше, чем от мужа.
— Мальчик о нас знает?
— Нет, вряд ли. Откуда? Он знает, что ты иногда заходишь. Ну и что? Ты просто друг семьи.
— Каникулы слишком долгие. В школе ему станет лучше.
Но перед тем, как начались занятия, его пришлось показать врачу. Однажды вечером Тедди пришел домой рано, глаза его блестели слишком ярко, голос срывался от волнения. Нервно ковыряя диванные подушки, он начал:
— Мама, мама… сегодня на станции произошло нечто ужасное.
— Что такое? Тебя кто-нибудь?.. — В голову полезли дикие мысли о старых распутниках, которые заманивают невинных мальчишек среди брошенных сараев, и омерзительных откровениях зрелости. — Мне всегда не нравилось, что ты ходишь на станцию. Если бы тебя не сопровождал Кенни…
— Он больше со мной не ходит. Наелся.
— Ну а ты тогда почему ходишь? Что ты там делаешь целыми днями? — спросила она, хотя на самом деле не хотела знать. Ответ ее пугал.
— Я смотрю на поезда.
— Поезда? Но там нет никаких поездов! Ты рассказывал, что те люди снимали рельсы.
— Да. — Он выглядел озадаченным, но готовым стоять на своем. — Только вот… этот поезд приходит каждый день. В одно и тоже время. И люди… люди каждый день одни и те же. О, мама! Одни и те же люди!
Он уткнулся лицом в ладони и заплакал, а она гладила его по голове, от страха наконец расщедрившись на нежность:
— Так что насчет людей, милый? Что с ними не так?
— Они… они не обычные. Там эти мужчина и женщина. Поезд прибывает на станцию, величественный такой, старинный. Они встают, будто собираются на выход, но потом на платформу спускается одна женщина. Мужчина хочет выйти тоже, только почему-то она его не хочет. Будто прогоняет. Мужчина на нее смотрит, она поворачивает голову, и тут поезд трогается и уносит его все дальше, дальше… И это так грустно! — Тедди расплакался снова, и его мать нервно, недоверчиво хохотнула:
— Тедди, ну что ты придумываешь? Помешался уже на этой своей станции. Хватит туда ходить, и все тут.
— Но, мама, это же правда! Так происходит каждый день, и бедный мужчина…
— А что насчет дамы? Какая она?
— Равнодушная, — ответил Тедди.
— Ну… я не знаю. Придется поговорить об этом с твоим отцом.
— Чушь! — фыркнул отец. — Начнем с того, что зря ты вообще ему потакала, разрешая туда ходить. — Выпори его как следует, если не прекратит. Вот что ему, черт возьми, нужно.
Джордж Мортимер проявил больше сочувствия.
— Я бы на твоем месте обратился к врачу. Тедди славный малыш, Вера. Впечатлительный. Меня бы этот рассказ обеспокоил, будь мальчик моим.
— Вот меня и беспокоит, — вздохнула она.
— Ваш сын определенно что-то скрывает, — сказал врач, видя как неохотно ребенок идет на контакт, как его расстраивают вопросы. — Он очень взвинчен, я дам успокоительное, но стоило бы показать его кому-нибудь еще. Мальчик ходил на станцию после того, как рассказал вам о поезде?
— Нет. Я его не пускаю.
— Что ж, возможно, вам стоит позволить ему пойти туда, как обычно. А вы идите вместе с ним. Постарайтесь увидеть то же, что видит он. Проследите за его реакцией. Вдруг он обронит что-нибудь, и это нам даст ключ к тому, что происходит у него в голове.
— Ладно, я попробую, — нерешительно согласилась она.
— Конечно, я тебя отвезу. — Мортимер шутливо толкнул Тедди в бок и взъерошил ему волосы. Затем допил чай, встал и, приобняв мальчика за плечи, проводил его к машине. — Тедди, не возражаешь, если я с вами?
Тедди покачал головой.
— Туда так далеко пешком, — объяснила его мать. — Не понимаю, и зачем Вильяму каждый день машина? Я из-за этого не могу никуда поехать.
— Я просто подумал, может, вам лучше одним.
— А я думаю, чем больше глаз — тем лучше.
«Лагерная» была построена во времена народного ополчения, когда солдаты приезжали на учения в летнем лагере среди торфяников. Годами станция пустовала без использования, но рельсы оставались яркими, благодаря поездам, которые проносились к побережью. Теперь, за лето, вся линия превратилась в обычную проселочную дорогу. Просто удивительно, думала Вера, каким глухим, безлюдным кажется это место.