— Нет, спасибо, — заторопилась я. — Пожалуй, поеду обратно, позанимаюсь на фортепиано. Не забудьте сегодня вечером приехать к нам на ужин.
— Ни в коем случае, — пообещал Марк и накрылся одеялом.
Флора тихо вышла вслед за мной, и мы пошли по длинному белому коридору. Потом наши пути разошлись — я направилась к главному выходу, а она, попрощавшись, продолжила движение по санаториуму.
Выйдя на улицу, я сразу отправилась к карете. Но мой глаз уловил движение сбоку, и я повернулась — на территории сада этот калека, кажется, Гийом, тащил за собой по земле куль с чем-то тяжёлым. Мне стало жаль его. Я оглянулась, однако нигде не заметила тележки. Почему ему приходится волочить такие крупные мешки? Меня он не заметил, а я вряд ли могла бы ему помочь. Поэтому я подошла к экипажу, попросила Шарля поехать обратно и уютно уселась внутри.
За окном мелькали небольшие дома горожан, одноэтажные лавчонки, на улицах практически не встречалось людей. Наверное, все они были заняты своим делами внутри помещений в зимний холодный день. Я поймала себя на мысли, что накануне мы ехали этой дорогой почти в такое же время. И вчера ещё делали крюк на городское захоронение. Не знаю, что на меня нашло, но я крикнула Шарлю:
— А можно заехать на кладбище?
Он остановил двух пегих лошадей и подошёл к окошку. Похоже, кучер был глуховат, потому что переспросил:
— Куда? На какое кладбище?
— На то, куда мы заезжали вчера, — объяснила я.
— Э, на то, заброшенное, старое, — Шарль махнул рукой. — Как скажете.
Не моргнув глазом и не задавая лишних вопросов, он снова уселся на облучок, и мы тронулись с места. Я не могла объяснить себе, зачем снова еду туда. Просто так. Другого ответа у меня не находилось. Вскоре повозка оказалась у знакомой ограды.
Пообещав кучеру, что быстро вернусь, я поспешила в том же направлении. Мимоходом я заметила какую-то фигуру в окне сторожки. По крайней мере, я здесь не одна. Хотя, признаюсь, некоторый страх у меня оставался. Только перед кем или чем? Как говорят люди — бояться нужно живых, а не мёртвых.
Уверенным шагом я добралась до могилы тёзки и замерла напротив неё. Сегодня снег не покрывал высеченные на надгробии слова, и я прочитала их отчётливо. Оглянувшись, я заметила, что у рядом похороненных людей были другие фамилии. Но что означала эта вишня, обвивающая могильный камень? Что-то типа семейного символа, как первоцвет у Драйзеров?
Поднялся ветер и махнул в мою сторону горстку снежинок. Я убрала белые песчинки с лица. Прошло, наверное, около двух минут. Даже не представляю, что я ожидала тут увидеть сегодня. За ночь что-нибудь изменилось и умершего в мой день рождения человека зовут не Изабелла Конрой?
Мне незачем здесь находиться, и пора уходить. Но как только я собиралась это сделать, то случайно заметила, что ржавая калитка ограды, которую я вчера не могла отворить и через которую пришлось перелезать, сейчас была открыта! Значит, сюда кто-то приходил? Не сама же она отворилась?
Я уставилась на калитку в изумлении. Осмотревшись вокруг, я не видела ничьих других следов, кроме моих, но кое где они смешались, и я не была уверена до конца. Распахнутая дверца словно приглашала меня подойти поближе к надгробию. Не помня себя, я сделала несколько маленьких шагов вперёд и дотронулась рукой в перчатке до холодной каменной плиты, провела пальцами по изгибам металлического вишнёвого дерева. И в тот самый миг я отчётливо услышала из ниоткуда голос, прошептавший всего лишь одно слово:
— Найди.
IV
— Что? — я повернулась кругом, но рядом никого не обнаружила.
Покрытые снегом надгробные плиты, склепы, одинокие деревья на территории кладбища — только людей поблизости точно не находилось. Прозвучавший голос был каким-то нейтральным. Я затруднялась сказать, он женский или мужской, взрослый или детский. Или, может, у меня начинается сумасшествие?
Я зажмурилась и потрясла головой, а потом открыла глаза. Всё было как прежде. В нерешительности я простояла, не двигаясь, ещё минуту, но больше никаких посторонних звуков не услышала. Разве что где-то вдалеке чирикала птица.