Он опустил глаза на заваленный бумагами письменный стол. Майк попытался заглянуть в них и разглядеть, что там написано.
Большинство листов были заполнены мелким неразборчивым почерком. Кроме текста там стояло множество сложных формул и уравнений. Некоторые листы имели рисунок и, очевидно, служили навигационными картами.
— К сожалению, толку от этих бумаг никакого, — помолчав, продолжал Винтерфельд и глубоко вздохнул. — Твой отец их, наверное, зашифровал, и ты знаешь шифр. Понимаешь теперь, чего я хочу?
— Да, — ответил Майк. — Но должен вас разочаровать. Я ничего не знаю о шифре.
Он взял один из листов, внимательно рассмотрел его и с трудом подавил улыбку. Действительно, запись казалась зашифрованной — но только казалась. Она была сделана на санскрите, притом на малоизвестном и почти исчезнувшем индийском диалекте, замысловатые буквы которого на взгляд неопытного человека действительно напоминали тайные иероглифы. Опекун в детстве заставлял Майка учить этот язык, не объясняя мальчику, зачем это нужно. Теперь все стало ясно.
Опустив лист, он посмотрел в глаза Винтерфельду и сразу забыл о минутном торжестве.
— Не пытайся принимать меня за дурачка, Михаэль, — предостерег его Винтерфельд. — Я прекрасно знаю, что бумаги написаны на твоем родном языке. Конечно, я мог отдать их переводчикам и попытался это сделать, но они заявили, что текст лишен смысла и, скорее всего, зашифрован.
Майк еще раз пристально посмотрел на лист и с удивлением убедился, что Винтерфельд прав. Он узнал только язык, но не понял смысла.
— Я в самом деле не знаю шифра, — пожал плечами он. — Я не могу это прочесть.
— Не лги! — строго сказал Винтерфельд. — Неужели твой отец зашифровал их для того, чтобы ты не смог прочесть!
— Может быть… он просто не успел подумать обо мне, — предположил Майк. — Мои родители погибли, когда я…
— Знаю, — нетерпеливо перебил Винтерфельд. — Он оставил эти документы за год до смерти. Он был очень осторожным человеком и едва ли забыл бы вручить шифр тому, для кого они предназначаются. Разве не так?
Рассуждения Винтерфельда были настолько логичны, что Майку нечего было возразить. Он совсем растерялся, потому что Винтерфельд не хотел ему верить. Вдруг он кое-что вспомнил.
— Вчера, когда вы приходили за Паулем, кто-то копался в моих вещах. Он это делал по вашему приказу, да?
— Да, — без тени смущения признался Винтерфельд. — А теперь поговорим о другом. — Он наклонился вперед, достал из груды бумаг какую-то карту и протянул ее Майку. — А это тебе ни о чем не говорит? — рявкнул он.
Майк нерешительно взял карту и внимательно посмотрел на нее. Там был изображен участок материка и несколько маленьких островов. Но внимание Майка привлекло не это, а материал, на котором она была нарисована — не бумага, а тонкий, почти прозрачный пергамент, который шуршал в руках и был так хрупок, что карта чуть не разломилась, когда Майк взял ее. Он осторожно положил ее на стол и покачал головой.
Винтерфельд едва сдерживал гнев. Он резко ткнул пальцем в карту, словно хотел пробить ее насквозь.
— Вот Куба. А эта линия отмечает восточный берег Южной Америки. Тебе это ничего не напоминает?
Майк действительно не знал, зачем были нужны эти бумаги. Из рассказа опекуна он слышал, что отец дважды плавал в море, но только в качестве пассажира на корабле — из Индии в Англию и обратно. Но как это могло быть связано с навигационными картами и загадочными формулами?
— Нелегко мне с тобою разговаривать, Михаэль, — процедил Винтерфельд. Он был взбешен. — Посуди сам, насколько бессмысленно меня обманывать. Вместе с бумагами находилось письмо твоего отца. В нем он сообщил, что только ты можешь расшифровать карты. Рано или поздно я узнаю, что они означают. Мне, в сущности, безразлично, где вас высадить: в Англии или на заброшенном острове в Карибском море. А для вас это важно.
— Для нас? — Майк испугался. — Значит, вы похитили и остальных?
— У меня не было другого выбора, — спокойно произнес Винтерфельд. — После того как капитан буксира так неловко утопил баркас, английские власти, я думаю, все спишут на несчастный случай. Я приказывал отделить тебя от остальных, но, к несчастью, один из твоих приятелей видел водолаза.
— И что вы собираетесь делать с нами? — спросил Майк.
— Ничего, — ответил Винтерфельд. — Вы надолго останетесь моими гостями, вот и все. Несколько месяцев, возможно даже, всего лишь несколько недель.
— Но я ничего не знаю! — возмутился Майк.
Винтерфельд покачал головой и начал складывать бумаги.
— Может быть, ты говоришь правду, — сказал он. — Может быть, ты действительно ничего не знаешь. Но я уверен, что ты сможешь выяснить, что все это значит. У тебя будет достаточно времени подумать. Я не отпущу тебя, пока не расшифрую карту — с твоей помощью или без нее.
— Я не стал бы помогать вам, даже если бы мог! — возмущенно воскликнул Майк.
— Охотно верю, — ответил Винтерфельд. — Я тебя понимаю. Но если ты равнодушен к собственной судьбе, вспомни о товарищах.
Майк побагровел от гнева:
— Вы…
Винтерфельд повелительно поднял руку:
— Прошу тебя, Михаэль! Какой смысл тебе меня оскорблять? Отправляйся к друзьям. Вы вместе можете подумать о том, хотите или нет оказаться в Карибском море.
Винтерфельд нетерпеливо махнул рукой, и Майк повернулся к двери, но перед тем как уйти, он в последний раз посмотрел на капитана.
— Можно задать вопрос?
Винтерфельд поднял глаза от бумаг. Он молчал.
— Что с Паулем? — спросил Майк. — Он что-нибудь знает?
— Пауль? — Винтерфельд улыбнулся. — Нет. Я сказал ему, что поездка не состоится. Он обиделся. Но он ничего не знает. Даю тебе честное слово.
Майк вернулся в каюту. Мисс Маккрудер ушла, на нарах лежала чистая, аккуратно сложенная одежда. Майк обрадовался, что может расстаться с надоевшим одеялом, и быстро оделся. Через несколько минут ему принесли поесть. Затем на пороге двери появились два матроса и позвали Майка. По пути он встретил мисс Маккрудер, но не смог обменяться с ней ни единым словом — матросы быстро гнали их вперед, вверх по лестнице к низкой металлической башне.
Когда они вылезли из люка, уже стемнело. Подводная лодка двигалась бок о бок со старым грузовым судном, постепенно замедляя ход. Майк почему-то решил, что его ведут на борт «Леопольда».
Дрожа от волнения и холода и внимательно глядя по сторонам, он начал подниматься по веревочной лестнице на палубу корабля. Конечно, он увидел немногое.
Была глубокая ночь, лодка и корабль находились в нескольких милях от берега, и Винтерфельд мог не бояться появления морского патруля. Впрочем, ранее он немало рисковал, когда доплыл на подводной лодке почти до лондонского порта.
Поведение капитана показалось Майку странным.
Мальчик немало слышал о подводных лодках. Германия и некоторые другие государства имели бронированные корабли, способные двигаться на глубине пятидесяти метров и несколько дней не всплывать на поверхность моря. Такой корабль стоил бешеных денег, но Винтерфельд явно не считался с расходами, чтобы похитить Майка. Что нашел он в документах, ради чего решился на такой поступок?
Навстречу Майку протянулись сильные руки. Кто-то поднял мальчика, опустил на палубу и грубо толкнул к двери, за которой круто уходила вниз лестница. Перед тем, как пойти по ней, Майк снова огляделся и убедился, что первое впечатление оказалось верным: он действительно попал на старый, видавший когда-то лучшие времена, грузовой корабль. Некоторые его надстройки выглядели ветхими и были укрыты брезентом. Матросы разговаривали по-немецки. Сильно пахло рыбой.