— Ничего… скоро папа придет; а у меня ничего не готово… Ты извини, Коля…
— Олег отказался помогать на полигоне, — пожаловался он с искренней обидой. — По-моему, это предательство с его стороны. Осталось каких-то два десятка замеров… Катюша, надеюсь, ты-то не бросишь… науку в трудную минуту?
Катя молчала, опустив голову.
— Что произошло, Катя? — спросил он.
— А ты не догадываешься?
— Из-за Ани? Напрасно…
Катя молчала. Наверное, надо было сказать еще что-то, очень важное, но слов нужных, тех, единственных, не находилось, и Николай повторил:
— Напрасно, Катя.
— Может быть. Но не могу, Коля, не могу, — сказала она с мукой в голосе и отвернулась.
С улицы донеслись сигналы самосвала. Катя посмотрела недоуменно, виновато, в глазах ее стояли слезы.
— Тебя? — спросила она.
— Да. Поможешь? Всего-то неделю, Катя…
Она кивнула. Он обнял ее, принялся целовать. Она тихо засмеялась, губы ее оживали.
— Иду сейчас, — сказала шепотом.
Он вышел на улицу. Петька уже развернулся и стоял возле калитки. Плечи его блестели от пота, шалые глаза глядели тупо, смурно, сигарета в крупных оскаленных зубах торчала, как на плакате «Двести сигарет убивают лошадь…»
— Подождем немного, — сказал Николай.
Петька показал на часы:
— Лавочку прикроют.
— Обернешься.
— А может, сгоняю? Пока барышня наводит глянец…
— Успеешь.
Петька зевнул, лениво поскреб грудь.
— Парит. Не иначе гроза будет. О! Погромыхивает. Точно, гроза будет.
Николай обливался потом, в висках стучало. Грозы, обходившие Камышинку стороной, похоже, придвинулись вплотную. Над лесом набухала иссиня-черная туча. Воздух был неподвижен, тяжел. Давило. И даже пыль от проезжающих машин, казалось, не в силах была вздыматься над иссушенной землей.
Катя вышла в платьице с крылышками и босоножках. В одной руке сумка с продуктами, на другой — синенький легкий плащик. Волосы подобраны косынкой — по правилам техники безопасности. Николай помог сесть в кабину, следом забрался сам. Петька рванул с места в карьер. Но только разогнался, на дорогу выскочил — руки в стороны, глаза дикие — Олег. Петька ударил по тормозам — машину занесло, Олега окутало пылью. И тотчас его голова показалась возле кабины, с боку, где сидел Николай. Распахнулась дверца — Олег потянулся к Кате:
— Вылазь!
Катя отпрянула, Николай крикнул Петьке:
— Жарь!
— Стой! — заорал Олег и вскочил на подножку.
— Оставь меня в покое! Слышишь? — сказала Катя.
Олег все норовил поймать ее руку, но Катя не давалась, отбрасывала его тонкую цепкую кисть. Николай двумя руками столкнул Олега с подножки — тот упал в придорожную пыль. Николай хлопнул дверцей, Петька давнул на газ, и машина с ревом понеслась по пустынной улице.
Перед клубом на обочине стоял синий «жигуленок», бородатый парень, размахивая канистрой, подавал знак, что нужен бензин. Петька затормозил, съехал на обочину. Парень с канистрой подбежал к кабине — Николаю видны были его просительные глаза да кудлатая шевелюра.
— Выручи, друг, — обратился парень и для большей убедительности побарабанил по пустой канистре. — Расчет — по международному курсу.
— Стой тут, жди, через двадцать минут буду, — сказал Петька и, покрутив возле виска, добавил: — Ты чё, чокнутый, с канистрой носишься? У нас тоже ГАИ есть. Скройся!
Парень ошалело закивал и исчез из поля зрения. Петька выехал на дорогу, презрительно сплюнул через левое плечо, проворчал:
— Охламон! Выставился! Сейчас пенсионеры озверели, запишут номера, актик в ОБХСС и — привет!
Впереди показался магазин, Петька начал было притормаживать, но Николай махнул «на проход», и Петька со злостью дал газу.
Николай соображал, как же все-таки обесточить птичник. Они поехали за околицу, промчались мимо птичника — замелькали столбы линии, идущей от подстанции к птичнику. И каждый столб посылал Николаю немой сигнал — думай, думай, думай!
А вот и подстанция. Николай жестом велел Петьке свернуть к воротам. Ключ оказался под ковриком, и Николаю не пришлось взламывать шкафы. Первым делом он обесточил линию к птичнику — поворотом рукоятки пускателя. И тут его осенило: спичкой заклинить якорь пускового реле! Он не курил — спички нашлись у Петьки. Реле надежно заклинилось — чтобы отыскать спичку, пришлось бы изрядно повозиться… Затем он включил линию к «самовару», закрыл шкафы, ключик положил под коврик и — в машину.
Петька домчал их до полигона за семь минут. Как сумасшедший крутанулся на поляне перед часовенкой, вздыбил машину жесткими тормозами. «Счастливо развлекаться!» — прокричал на прощание и газанул так, что колеса яростной пробуксовкой швырнули комья подсохшего дерна.