Во мне поселилась такая злость, которая ожесточила меня на долгие месяцы, пока я не пришла в тот самый храм, в котором была с ним. Теперь я понимала слова того улыбчивого монаха, и они позволили мне простить… Но не себя…
— Держа злость и обиду в сердце, вы не обретёте счастье и душевный покой, Мила. Мы все существа грешные и каждый день подвержены влиянию соблазнов жизни. Эти испытания ниспосланы нам свыше, чтобы отработать грехи прошлых жизней, и возвыситься в следующих. Но с такой злостью… Вы не получите того, к чему стремится ваше сердце! Ваше лицо чистое и светлое, но с возрастом оно покроется морщинами и отпечатками жизни. И от вас зависит, какой портрет нарисует старость на вашем лице.
Я никогда не забуду эти слова… Потому что именно они дали возможность мне простить… С этим не рождаются. Оказалось прощению нужно ещё научиться.
У ворот стояла Катя и хмуро смотрела на меня, потягивая свою вечернюю сигарету.
— Ты мать, охамела совсем! У ребёнка праздник, а ты его даже в кафе детское не сводила!
— Катя… Мы же договорились, что завтра! Я сегодня до позднего обеда на работе проторчала… — я закатила глаза, и прошла во двор, чтобы застыть.
Всё вокруг было завешано разноцветными воздушными шарами, и бумажными фонариками.
— Это…
— Я приехала к Джинни не просто так… Ты что же думала, что я?!… И буду сидеть на заднице?
Она подошла ко мне и забрала спящего Джина на руки, а мне в руки всучила бутылку с вином.
— Этого бойца уложу я, чтоб он не проснулся и не увидел утренний сюрприз раньше времени. А ты иди мясо переворачивай, пока не подгорело!
Я лишь усмехнулась и покачала головой, поцеловав сына, и уставшей походкой уйдя к альтанке. Чувствовала я себя, верно как выжатый лимон, и внутри и снаружи.
Пока она вернулась я чуть не уснула над этим проклятым мясом.
— Говорила тебе переезжай ко мне. Там и теплее и я под боком, но нет! Буду жить на другом конце света и тянуть всё на своих плечах.
— Катя не начинай!
Она фыркнула и с громким хлопком открыла вино, разлив в высокие бокалы.
— С праздником, милая!
Я посмотрела на неё, и в моих глазах появились слёзы. Они предательски потекли по щеке, и я порывисто обняла её.
— Эй, ты чего сырость разводишь в такой день! Отставить я сказала!
Мы засмеялись и принялись дожаривать мясо.
— Ты живёшь совсем рядом с тем…
— Катя я прошу тебя! Говори нормально. Я ж не истеричка больная.
Она налива мне ещё и закупорив бутылку, опустила на траву. Теплый плед согревал и мы просто болтали.
— Да. Его дом на другой стороне этого холма.
Она приподняла бровь, и сложила руки на груди.
— И ты хочешь сказать, что ни разу туда не ходила?
— Нет…
— Значит не можешь отпустить…
— Ты опять за своё? Сколько раз тебе говорить, что мне никто не нужен!
Она нахохлилась, и осмотрела меня с ног до головы.
— Нет, ну точно блаженная какая-то! Милка! Ты взрослая женщина, тебе мужик нужен!! Ребёнку мужского воспитания не хватает! Он ведь мальчик! Ты в своём уме!
— Катя… — мой голос обратился в шёпот. — Я люблю его…
Она никогда не слышала от меня этих слов, как и Джин так и не успел их услышать.
— Ты не можешь всю жизнь любить призрака прошлого, Мила.
— Ты не расслышала? Я люблю этого человека, и мне всё равно, что он умер…
Следующие несколько дней я обдумывала слова подруги. Естественно её пламенная речь оставила отпечаток в моём больном мозгу, и три дня беспрерывно переводя бумажки, расклеивая маркировку и общаясь с поставщиками, я ходила как в тумане.
— Мила, с тобой всё в порядке?
— Всё хорошо, господин Чжи!
Рядом за соседним столом сидел мой непосредственный куратор. Состоятельный мужчина, который уже не раз проявлял ко мне интерес.
Я откинулась на спинку стула и задумалась, крутя карандаш между пальцев. Волосы… Хорошо уложены и чем-то напомажены. Потом другая картинка… Мягких чёрных прядей, которые двигаются в такт ветру… У малыша точно такие же… Однозначно первый минус!
Лицо… Круглое, гладко выбритое с густыми бровями, но… Опять другая картинка красивой линии подбородка и скул, которую я бесстыже разглядывала, когда он меня целовал, лишь на секунду открыв глаза… Ещё больший минус!
Губы… Верхняя тонкая, и намного меньше нижней. Они словно сухие… Естественно сразу же перед глазами всплыли пухлые почти одинаковые по размеру губы, мягче и нежнее которых я не знала. И опять таки у сына были такие же! Теперь можно было точно поставить крест на этом мужчине, что сидел и перебирал бумаги руками… Не теми руками… Совершенно другие руки я видела перед собой.