Наконец пришло время будить маленького Филиппа. Когда мы вошли к нему, что-то в его виде недвусмысленно подсказало мне — с мальчиком творится неладное. Именно так и было: он не уснул, а находился в глубоком обмороке, что доктор сразу и установил.
— Да, у этого случая бывают осложнения, — сказал доктор Монардес. — Ну-ка, Гимараеш, быстро принеси цитронеллу.
Цитронелла — это субстанция, изобретенная доктором Монардесом, которая состоит из цитрусовых, глицерина и толченых роз и в виде тинктуры используется, когда человека нужно вернуть в сознание. Однако большинство лекарств находилось в тюке, который из-за его большой тяжести мы оставили в одном из помещений при дворцовом входе. Мы взяли с собой только сигариллы, табачный отвар и еще два- три предмета. Ну вот, подумал я, есть работа и для черноризца.
— Как там наш королевский отрок? — спросил меня святой отец, когда я вышел из комнаты.
— Очень хорошо, — ответил я, после чего велел ему принести тюк с лекарствами.
— Тебе нужно было пойти самому, — упрекнул меня доктор Монардес, когда я вновь вошел в покои маленького Филиппа.
— Я испугался, что потеряюсь в коридорах, так как не запомнил дороги, что вообще-то было правдой.
— Слушай меня внимательно, Гимараеш, — сказал доктор, протягивая мне одну сигариллу. — Если что-то случится с этим маленьким дурачком, у меня есть деньги в Сьерра-Морене и другие средства, которые я оставил под попечительство в Кадисе. Если что-то пойдет не так, поедем туда, возьмем деньги и сбежим во Францию.
— Но как мы отсюда выйдем, мы же не знаем дороги?
— Я ее запомнил, — заверил меня доктор. — Когда мы куда-то отправляемся, это первое, что я стараюсь делать.
— А как мы убежим во Францию? Нас повсюду станут искать…
— Ты об этом не думай, — ответил доктор. — До сих пор никто, кто располагает деньгами и знает, как их употребить, не был пойман, если, разумеется, он знает, что его ищут. Ты помнишь нашего друга Фрэмптона? Вот и мы убежим так же.
Фрэмптоном звали англичанина, который вел торговлю с Испанией, был схвачен Инквизицией и брошен в тюрьму в Кадисе, откуда сумел бежать и вернулся в Англию, где и перевел книгу доктора Монардеса. Разумеется, я его помнил, разве такое можно забыть! Надо признать, что к моему удивлению в тот самый момент я испытал радостное возбуждение. Возможность бежать во Францию с золотом доктора Монардеса вызвала у меня необычайный прилив сил. Я не желал ему зла — боже упаси! Но ведь всякое бывает! А вдруг, когда мы окажемся во Франции, с доктором Монардесом что-то случится? Тогда все деньги будут моими. Интересно, сколько их? Наверняка много — доктор был человеком прославленным, известным во всей Испании, хоть и под разными именами. А как хорошо жить не работая! Я бы даже сказал, что в этом и заключается смысл жизни…
В этот момент до нас долетел звук легкого покашливания. Кашлял маленький Филипп.
— Сигариллу, скорее! — воскликнул доктор Монардес.
В следующие секунды мы уже оба изо всех сил раскуривали сигариллы, пыхтя, как январские печки в Пиренеях. Моя знаменитая интуиция вновь подсказала мне встать ближе к больному, дабы лучше воздействовать на него. Доктор Монардес тоже переместился ближе. Филипп, еще не полностью придя в себя, открыл глаза и, несмотря на слабость, приподнялся на локтях, продолжая сильно кашлять, словно собираясь выкашлять все свои внутренности.
— Он может потерять сознание от дыма! — вымолвил я.
— Давай, давай! — возбужденно повторял доктор. — Куй железо, пока горячо!
И с этими словами он направил густую порцию дыма (как она вообще поместилась у него во рту!) прямо в лицо Филиппу.
Секунду назад я сказал, что мальчик может выкашлять свои внутренности? Нет, я должен был сказать это сейчас! На какое-то мгновение мне показалось, что королевский отрок рассыпется прямо у меня на глазах.
— Я могу пальпировать! — предложил я, опять же ведомый интуицией.
— Ни в коем случае! — жестом остановил меня Монардес. — У него кишечник совсем пустой.
Хваленая интуиция на сей раз меня явно подвела.
В тот же момент из коридора донеслось пыхтенье и звук тяжелого предмета, который волочат по полу. Это был падре с нашим тюком.
— Принеси мне цитронеллу, — приказал доктор. Я приготовился и, открыв дверь, выдохнул плотную струю дыма прямо в потное лицо падре, он тотчас отпрянул назад, словно его ударили чем-то тяжелым.
— Спасибо! — сказал я, но, спохватившись, добавил: — Втяни его внутрь!
Падре, согнувшись пополам и непрерывно кашляя, втянул тюк в комнату. Повернувшись к Филиппу, я увидел, что он сидит в кровати, не переставая кашлять, и смотрит на нас. Доктор протянул сигариллы священнику, велев вынести их из комнаты, а сам взял тинктуру, смочил ею губку и поднес к носу мальчика. Я открыл зарешеченное окно. На меня дохнуло холодным осенним воздухом. Все-таки, что значит природа! Сигариллы, конечно, сыграли свою роль, но вряд ли бы мы могли справиться только с их помощью. Что бы там ни говорил доктор, я думаю, природа проснулась в самом мальчике и, верная мощному инстинкту выживания, заставила его прийти в себя. Какое-то колесико в ее механизме закрутилось, определенный рычаг сдвинулся и весь механизм пришел в движение, застучал, загудел, но так, чтобы мы не услышали — где-то в скрытых недрах человеческого тела, в нижней бездне, а не в небесной, в микрокосмосе… И вот теперь маленький Филипп, которому промыли кишки, в полном сознании лежал перед нами на кровати, дрожа от слабости и холодного осеннего ветра, повернувшись набок среди скомканных шелковых простыней, а доктор Монардес, сидя на корточках, осматривал его. И если сейчас не закрыть окно, то мальчик, вероятно, схватит простуду, однако паразитов у него уже нет, о чем мне радостно сообщил доктор Монардес. Если Филипп простудится, то его будет лечить другой доктор, так как нас позвали сюда единственно из-за гельминтов. Но мне и самому стало холодно, так что я поспешил закрыть окно. Только простуды мне сейчас не хватало…