— Но почему несовместимы? — возразил я. — Если у меня есть торговая компания, то я стану управлять всеми, кто в нее входит.
— Не строй из себя дурака, Гимараеш, — немного раздраженно ответил доктор. — Это вообще несравнимые вещи. Могу себе представить, что испытывает сеньор де Лека ко всем, у кого есть торговые компании, даже к людям, подобным Кристобалю де Сандовалю и Эспиносе. Не сомневаюсь, что — глубокое презрение. И думаю, он прав. Пока у него в руках власть, у него будет все, в чем он нуждается, причем в таком количестве, которое ему нужно. Таким образом, де факто он находится в том же положении, что и богатые, но при этом имеет перед ними неоспоримое преимущество — он может в любой момент их уничтожить. Он может сделать так, что они потеряют свои богатства, а, может быть, и жизнь. Но те не смогут сделать то же самое с ним.
— Кто знает, — возразил я, на этот раз абсолютно серьезно. — Если он начнет преследовать кого-то из этих людей, они много чего смогут о нем рассказать.
— Но доказать они ничего не смогут, — сказал доктор, — поскольку он не привлекает их средства, то и следов никаких нет. Самое плохое, что с ним может случиться, — он потеряет пост из-за подозрений. А вот для них все может кончиться весьма плачевно: их просто вздернут на виселице. Впрочем, — помолчав немного, продолжил доктор, — он наверняка о себе позаботился. Если кто-то серьезно начнет копать, то улики против него можно найти. Но, во-первых, нужно очень глубоко копать, а это не так легко, и обычно ничего из этого не выходит. Да и потом, кто станет этим заниматься? Тот, кому поручено это делать, наверное, тоже успел пробраться к кормушке, и угадай, чью сторону он примет — сеньора де Леки или того человека, который вступил с ним в спор. Чем больше над этим думать, тем сложнее выглядит дело.
— Да-а-а, — протянул я задумчиво и замолчал.
Некоторое время мы ехали молча, потом доктор достал две сигариллы и одну протянул мне. Мы закурили.
— Что случилось, сеньоры? — прокричал с облучка наш кучер Хесус, — что там треснуло?
— Ничего страшного, — ответил я. — Это трещат сигариллы.
Доктор выпустил изо рта несколько колечек дыма и проговорил: — Многие хотят быть такими, как сеньор де Лека, но немногим это удается. Об этом еще в Священном Писании сказано: много званных, но мало избранных. Кто-то не может из-за недостатка ума, отсутствия дисциплины или просто удачи.
— И все-таки странно, — заметил я, выдыхая дым кверху, — что испанцы столь верны какому-то корсиканцу. Для меня это курьезный случай, что-то вроде народной присказки.
— А кому им присягать на верность? Филиппу? Но разве Филиппа можно назвать испанцем? Все его родственники в Вене. Здесь нет испанцев, Гимараеш. Ты не испанец, де Лека не испанец, Филипп не испанец, даже я не испанец. Как я тебе говорил, мой отец — владелец книжного магазина в Генуе, а мать — еврейка. В Испании нет испанцев. Когда-то здесь жили мавры, но их прогнали. Сейчас живут кастильцы, андалусцы, каталонцы и другие, пришедшие неизвестно откуда. Но испанцев в Испании уже нет. Может быть, только конюхи — испанцы.
— Нет, конюхи, как правило, португальцы, — возразил я.
— В таком случае, нет ни одного, — заключил доктор Монардес.
— Но если это так, то и в Португалии нет португальцев. По тем же самым причинам, — немного помолчав, сказал я.
— Очень может быть, — ответил доктор.
— Да, но ведь я же — португалец!
— Или думаешь, что португалец, — миролюбиво кивнул доктор. — Люди постоянно выдумывают разные вещи, которые в большинстве своем не имеют смысла, и твой случай относится именно к таким.
— Сеньор, — сказал я, решив сменить тему. — А ведь вы — не патриот…
— О, нет, наоборот! Как раз я — большой патриот! — воскликнул доктор Монардес. Потом, немного помолчав, добавил: — Или являюсь таковым во всех практических смыслах этого слова, которые не противоречат здравому смыслу.
«Но как можно сочетать две эти вещи?» — хотел было спросить я, но вдруг подумал, что им вообще не обязательно сочетаться. Однако я уже открыл рот и потому сказал первое, что пришло в голову:
— Интересно, сеньор, как вам удалось сделать такую карьеру, будучи иностранцем?
— Гимараеш, — укоризненно посмотрел на меня доктор, — я тебе уже сто раз об этом рассказывал. Не заставляй меня думать, что ты тронулся умом.