Заметив мой недоверчивый взгляд, доктор Монардес сказал: — Эта земля очень древняя, Гимараеш, это Андалусия. Здесь люди живут, можно сказать, с первых дней сотворения мира. В Англии, куда мы сейчас направляемся, еще ветер свистел между холмами, а здесь уже были людские поселения.
— Да разве же это люди! — хмыкнул я презрительно. — Страшно сказать! Обезьяны, дикари!
— Лучше уж обезьяны и дикари, чем ветер, дующий в задницу, — рассудительно возразил доктор Монардес. — А ты знаешь, дружок, что во дворе одного из своих домов, у реки Гвадалквивир, я однажды нашел древние глиняные сосуды. Напомни мне когда-нибудь, чтобы я тебе их показал.
— Обязательно, — заверил я его, зная, что говорю неправду. Вряд ли найдется что-то, что интересует меня меньше, чем древние глиняные черепки. Доктор Монардес, хоть и великий врач, не был лишен слабостей, подобно любому человеку (но не каждый человек становится великим врачом).
Некоторое время мы ехали молча, но потом доктор оторвался от книги, которую читал, и с раздражением сказал:
— Слушай, что пишет один простак из северных земель: «Часто смеяться и много любить; иметь успех среди интеллектуалов; завоевывать внимание к себе со стороны честных критиков; ценить прекрасное; отдавать всего себя чему-то; оставить мир после себя чуть-чуть лучше».[3]
В следующий миг доктор неожиданно резко захлопнул книгу и швырнул ее в море, выкрикнув вслед: — Глупец! Успех — это быть богатым и обладать идеальным физическим здоровьем. Богатым и здоровым! Только это и ничего другого! Нет сил больше терпеть это пустозвонство! — обратился ко мне доктор Монардес. — Чешут языками, лгут себе и другим, якобы они — нечто иное, а не самые обычные неудачники, и эту ложь называют «философией».
Произнеся это, он снова повернулся лицом к морю и продолжил: — Все сочинения нужно скормить рыбам. Глядишь, какая-то из них и заговорила бы мудро.
Я засмеялся и сказал:
— Вроде золотой рыбки, сеньор…
— Золотой? Ни в коем случае! — возразил доктор Монардес. — Она была бы глиняной.
— Но зачем вы читаете столь досадных авторов, сеньор? Читайте Рабле! Вот поистине великий писатель!
— Что дает тебе основание так думать? — спросил доктор Монардес, поскольку избегал читать подобного рода литературу и испытывал к ней презрение.
— Потому что он — медик, как и мы, — ответил я. — Три его первых книги изъяты, а четвертая запрещена парламентом.
— Ничего удивительного, — кивнул доктор. — Что представляет собой парламент? Это место, где собираются представители провинций. Чего можно от них ожидать, кроме наглого сочетания глупости и жульничества? Слава богу, что в Испании нет подобной мерзости!
— А из поэтов, — продолжил я вдохновенно, — самый великий — Пелетье дю Ман. Какая прекрасная о поэзия! Его книга «L’Amour des amours» — это цикл сонетов, за которыми следуют стихи о метеоритах, планетах и небесах. Кто-нибудь другой написал такую книгу? Никто!
— Действительно, — согласился доктор. — Но ты удивляешь меня, Гимараеш. Я думал, что тебя интересует только медицина.
— Так и есть. А подобные книги я читаю в свободное время, если они попадаются мне в руки. А вы себя зачем истязаете этими замороченными глупцами?
— Поскольку я человек Ренессанса и гуманист, — ответил доктор. — Я должен их читать.
— Ренессанс… Гуманист… Кого это интересует? — сказал я. — Вы, сеньор, человек богатый, многого добились в жизни, сделали карьеру. Зачем вам этот Ренессанс и гуманизм?
— А это дань моде, дружок, большая сила, словно крылатая птица. Это намного важнее, чем ты, должно быть, себе представляешь. Наверное, мне следовало тебе разъяснить кое-что для правильного понимания данного вопроса, дабы в один прекрасный день ты не упрекнул меня в том, что я научил тебя многим вещам, а этому — нет. Тебе, Гимараеш, следует научиться различать два вида модных тенденций. Одни из них — однодневки: утром появляются, а к вечеру о них уже забывают. Но другие дают результат лишь спустя какое-то время. И если ты хочешь добиться в жизни чего-то большего, ты должен научиться распознавать и придерживаться только их. Возможно, завтра никто не станет придавать значение тому, богат ты или беден, добился ты успехов в медицине или нет. Единственное, что будет иметь значение, так это то, являешься ли ты гуманистом и человеком Ренессанса.
— Да какая разница, что будет иметь значение завтра? — отмахнулся я. — Carpe diem. Лови момент сегодня. А что будет завтра — неведомо, как говорят арабы.
— Ну да, так они говорят, а видишь, что с ними сталось, — ответил доктор, указав сначала на берег Андалусии, а потом на африканский берег. — Завтрашний день непременно наступит, не сомневайся. Так всегда происходит.