Впрочем, птица, которая продолжала нарезать круги над кварталом Макарена (а может быть, и дальше, кто знает, в небе невозможно разобрать!), точно не была голубем. Но вряд ли это был хищник. Во-первых, здесь таких нет, а во-вторых, она не такая большая, как они.
Спустя час, когда мы с доктором собрались обратно, я рассказал ему, что я видел.
— Это был сокол, — ответил доктор. — Они остались от арабов. Когда-то арабы их разводили, но когда арабов прогнали, соколы тоже покинули города. А сейчас их разводят в Сьерра-Морене.
— Смотри-ка, — удивился я. — А я и не знал!
— Да ты вообще ничего не знаешь, — ответил доктор.
Ах, этот доктор Монардес! Всегда может заткнуть тебя… Но с другой стороны, ведь именно он вылечил девушку. «Изо рта у нее стало пахнуть фиалками», — сказал он мне. Он запретил ей есть мясо и на всякий случай оставил одну сигариллу, сказав, что если вдруг перед свадьбой снова появится неприятный запах, пусть закурит сигариллу, затянется пару раз и все исчезнет.
— Ты мне должен дукат, — заявил доктор. Именно такой была плата за лечение. — Не мог же я взять у них деньги после того, что ты сделал…
— Вот так — с небес на землю. Теперь я иду по улице Имаген и смотрю, как удаляется карета с доктором. Я не имею ничего против. Погода прекрасная, уже вечереет, и я направляюсь в таверну дона Педро, что на площади Сан-Франциско. Что ж, прошел и этот день…
В таверне я застал Ринкона и Кортадо. Они были в приподнятом настроении, и я думаю, что это каким-то образом связано с ограблением королевской почты, перевозившей сборы с кораблей Индий. Это случилось по дороге из Мадрида в Сьерра-Морену. Привязанных к деревьям стражников, полумертвых от голода и жажды, обнаружили лишь спустя два дня, возможно, благодаря отвратительному запаху, который от них исходил. Я сильно подозреваю, что Ринкон и Кортадо причастны к этому случаю. Но я, к счастью, — не королевская казна, поэтому мне этих парней бояться нечего. Они предложили меня угостить, поскольку я стал нервно ощупывать себя, а потом, сделав удивленное лицо, сказал, что забыл деньги. Мы разговорились, и я сообщил им, что думаю о птицах, о том, какую беззаботную жизнь они ведут.
— Ну да, — тут же возразил мне Ринкон, — это только так кажется. — Интересно, был ли бы ты доволен, если каждый год тебе бы приходилось преодолевать по воздуху расстояние от Ганзы до Египта, а потом обратно?
— Нет, со мной такое не могло бы приключиться, — покачал головой я, — потому что я никогда бы не оказался в Ганзе. Бр-р-р! Холодина, Балтийское море, люди какие-то необычные… Нет, даже и речи быть не может.
— Хорошо, — кивнул Ринкон. — Я это сказал к примеру. Можно и не из Ганзы, а, скажем, из Голландии, или Англии, или Франции. Во Франции тоже есть птицы.
— Да, там самые лучшие, — согласился я.
И каждый год они улетают на юг. Некоторые из них остаются здесь, в Андалусии, но другие летят дальше, до самого Египта.
— Мне доводилось там бывать, — вмешался Кортадо. — Александрия — прекрасный город. Но нужно держать ухо востро и глядеть в оба…
— А потом они возвращаются оттуда обратно, во Францию. И так дважды в год, — продолжил Ринкон и поднес к моему лицу два пальца. — Тебе бы это понравилось?
Я вспомнил ту ночь, когда возвращался пешком в Севилью, но вопреки всему сказал:
— Подумаешь, что тут такого? Они просто летят по воздуху. Это не то, что идти по земле. Вряд ли от этого сильно устанешь.
— Это ты так думаешь, — возразил Ринкон. — Если бы ты был на их месте, то запел бы по-другому. Те птицы, которые устают и отбиваются от стаи, падают в море и умирают.
— Именно так, — подтвердил Кортадо. — Я видел их в открытом море близ греческих островов. Они опускались на мачту, отдыхали, а потом продолжали путь. Но если нет мачты, то на что ты сядешь? Я видел, как они падали в море. Падали и тонули.
— Тонуть в море — очень мучительная смерть, — сказал Ринкон. — Это совсем не то, когда тебя проткнут шпагой и… готово! Мне доводилось видеть, как тонет человек… Ужасно мучительно…
У меня уже вертелось на языке спросить, не он ли давил на голову того человека, не давая ему всплыть, но хвала Всевышнему, вино не окончательно помутило мой разум, так что я вовремя остановился. Ибо такого рода шутки могут сильно испортить тебе жизнь. Вместо этого я рассказал им о девице с неприятным запахом изо рта, которой предстояло замужество. Оказалось (Кортадо знал об этом), что она должна была стать невестой одного из несчастных стражников, привязанных к дереву в Сьерра-Морене.