Уэйк тут же отвел взгляд. Но какой-то замухрышка, сидевший с другой стороны от меня, тут же вытаращился на нарисованную звезду. Я быстро зачеркнул ее и перехватил перо так, чтобы мой средний палец, вроде как невольно, был направлен прямо на него. Таким образом я избавился от внимания их обоих.
— Что такое курение табака, — продолжил король, — или, как некоторые в последнее время выражаются, сочетая два слова в одном самым абсурдным образом, — табакокурение? Словно можно сказать нососморкание (уж не заметил ли он случайно доктора Монардеса? Наши взгляды с доктором на секунду пересеклись). А может быть, туалетохождение или книгочтение — совсем как у темных германских народов, которые сочетают столько слов в одном, что паломническое путешествие в Иерусалим, как мне доводилось слышать, может у них называться одним-единственным словом.
— Итак, ipso facto, что мы можем сказать о привычке курить? — продолжил король. — Ученые джентльмены, я бы назвал эту привычку отталкивающей для глаз, отвратительной для носа, вредной для мозга, опасной для легких, а черный, смрадный дым напоминает ужасный туман, стелющийся над Стигийскими болотами.
Зал снова взорвался аплодисментами. На этот раз доктор Монардес присоединился к аплодирующим, мистер Фрэмптон своей манеры хлопать не изменил. «Сразу видно опытного человека, — подумал я. — Опыт — это когда делаешь одно и то же, хотя все вокруг меняется. Если же перемен не случится, вдруг понимаешь, что никакого опыта у тебя нет».
— И как отражается на наших подданных эта отвратительная привычка курить табак? — продолжил король. — Она отражается безусловно и однозначно плохо. Ибо табачный дым весьма опасен для их здоровья, он опустошает их кошельки и угрожает общественному благополучию. Эта привычка бесконечно вредит славному имени нашей гордой нации. Но может быть, сказанное мною есть ipse dixit? «Сам сказал!» и нет фактов для доказательства этого? Джентльмены, меня потрясло до глубины души высказывание французского путешественника Сорбьера, посетившего нашу прекрасную столицу Лондон (главным образом, для того чтобы вести шпионскую деятельность, о чем мы делали вид, что не знаем и добродушно закрывали глаза, дабы не портить отношения с нашими французскими «кузенами»), о том, что англичане по своей природе ленивы и у них уходит много времени на курение табака. И если вы попытаетесь мне возразить, мол, чего же еще ждать от французского шпиона, да и вообще от французов — представителей нации, известной своей беззаботностью и легкомыслием, — то я вам отвечу: такое же впечатление, а может, даже еще более страшное, производят слова нашего соотечественника и друга сэра Грея Пальмса, который с тревогой заявил, что если табак не будет запрещен, то он погубит в Англии не менее ста тысяч человек, ибо стал настолько популярен, что, по наблюдениям сэра Грея, уже и крестьяне курят на пашне.
По залу прокатилось приглушенное «о-о-о», но я не понял, что вызвало такую реакцию, — то ли сообщение, что крестьяне курят, идя за плугом, то ли косвенная угроза, что табак может быть запрещен. Скорее всего, оба эти момента, во всяком случае, мне показалось, что шокированы были все без исключения.
— Да, да, джентльмены, — продолжил король. — Табаком балуются не только представители нашего ученого сословия. Наоборот, он глубоко проник и угнездился в среде простонародья, он превратился в истинную заразу. Сейчас я имею честь, — и он повернул голову, — представить вам ученого мужа Джошуа Сильвестра, который может привести еще более чудовищные примеры. Его имя, возможно, знакомо нашей досточтимой публике благодаря созданному им сочинению — тут король заглянул в лежащий перед ним листок и сделал длинную паузу — его сочинению «Табак под обстрелом и разбитые трубки». Впрочем, я уверен, что он сам представит свое сочинение, которое я горячо рекомендую. Прошу, джентльмены, давайте поприветствуем ученого сэра Джошуа Сильвестра.
Спустя миг на подиум вышел странный человечек — низкого роста, весь в черном и, по сути, настолько невзрачный, что его невозможно описать. Если бы не злобно сверкающие глаза, его можно было бы сравнить с пятном, непрерывно меняющим свои очертания. Он поклонился королю, после чего обратился к публике:
— Сочинение, которое Его Величество столь любезно упомянул в своей речи, высокоуважаемые джентльмены, называется так: «Табак под обстрелом священного орудия с горы Геликон и разбитые трубки — специально для ушей тех, кто бесцельно возводит в культ столь мерзкий, варварский сорняк, или слишком любит отвратительную суету».