Я рассказал доктору Монардесу о своих соображениях и спросил, действительно ли табак может излечивать раны животных. Он подтвердил, что почти уверен в этом. И в тех редких случаях, когда табак использовали с этой целью, результаты были хорошими. Доктор одобрил мою идею и обещал помочь, рассказывая в селах, через которые мы будем проезжать, о том, что я лечу животных. Он даже согласился давать свой адрес тем, кто проявит интерес, чтобы можно было в случае необходимости позвать меня. Доктор предложил (впервые!) предоставлять мне, когда нужно, карету с Хесусом, который купил себе новую одежду — красную сверху донизу — и крестьяне принимали его за цыгана, танцующего фламенко. А в тех случаях, когда карета будет занята, доктор обещал мне давать взаймы двадцать дукатов (без процентов!), чтобы я мог нанять другую карету, если придется ехать по вызову. Единственным условием, которое он мне ставил, было, чтобы я не привлекал к лечению его самого, ибо считал это для себя постыдным. Могли пойти слухи, что он обеднел или что-либо подобное, а это, конечно же, не соответствовало истине.
Моим первым клиентом был крестьянин Хосе из Дос-Эрманаса. Мы с доктором заехали туда по вызову, прежде чем продолжить путь к другому больному в Алькала-де-Гуадаиру. И пока мы громко сообщали на площади в Эрманасе, что я лечу животных, появился этот Хосе и сообщил, что его корова напоролась на острую ограду, которую непонятно почему собиралась перескочить. Доктор отпустил меня к Хосе, дав последние напутствия, как лечить раны с помощью табака, и пожелал успеха. Он с Хесусом собирался продолжить путь далее, к Алькала-де-Гуадаире, а вечером они собирались заехать за мной в Эрманас. Я взял мешочек с табаком, некоторые инструменты и отправился к Хосе. Корова распорола себе брюхо. Чтобы остановить кровотечение, хозяин покрыл рану ореховыми листьями, но это не помогло — листья почернели от крови и на них было страшно смотреть. Корова лежала на боку, обессиленная от боли, а вокруг нее суетились дети Хосе. Хотя она выглядела слабой, я хорошо знал, что как только начну обрабатывать рану, она может впасть в буйство. Поэтому мы позвали на помощь еще двух соседей и даже привязали ее задние ноги к столбу, чтобы она не вскочила и не лягнула кого-нибудь. Я приготовил отвар из табака и, когда все было готово, приступил к обработке раны. Здесь я опущу подробности, скажу только, что все прошло более чем успешно. Разумеется, целебный эффект табака должен был проявиться лишь на следующий день, и лечение следовало продолжать по меньшей мере неделю, но первые признаки улучшения были заметны сразу. Кровотечение остановилось, а табачные листья стали вытягивать из раны грязь. Мы это сразу заметили, когда меняли листья и покрывали рану свежими. Корова явно успокоилась. Вообще, все пошло хорошо.
«Начинаю новую жизнь, — подумал я, пока курил сигариллу во дворе перед хлевом. — Сегодня, 5 июля 1586 года, я начинаю новую жизнь».
Хосе заплатил мне лишь половину денег, которые ему пришлось бы отдать за сулему, но даже эта сумма была для меня огромной прибылью. Я оставил Хосе табачный сок и достаточно листьев, чтобы он мог менять их на ране. Это произвело на него столь сильное впечатление, что он тут же привел хромого осла с загноившимися ранами на ногах, а также больного чесоткой пса со струпьями на шее. Я излечил и их. Хосе крутился около меня, непрестанно цокал языком и длинно ругался, но его ругань выражала высшую степень удовлетворения. Обычно крестьяне произносят цветистые выражения лишь до половины, а потом смачно сплевывают сквозь зубы. Однако Хосе, как я уже сказал, был сильно впечатлен.