После того как трудности были улажены, моя новая инициатива стала осуществляться обнадеживающими темпами. Я нанял себе другую карету (чтобы не пачкать карету доктора Монардеса), и мы с Хесусом разъезжали по селам, продавая крестьянам пищевой табак.
— Как нам его разводить? — спросил меня Хосе из Дос-Эрманаса, к которому я отправился прежде всего.
— Одну горсть на ведро, — ответил я. — Для идеального результата — две горсти. Но лучше всего — полторы.
Он остановился на одной горсти и купил много табака, потому что у него было много животных. Другие крестьяне из Дос-Эрманаса тоже купили. Потом купили и те, что жили недалеко от Кармоны. И так далее. Дело пошло успешно. Мне уже расхотелось лечить раны и другие недуги, но делать было нечего, я продолжал это делать во имя пищевого табака. Разумеется, если бы я мог заниматься только им, решительно не стал бы делать ничего другого. Медицина, которую я всегда считал особой привилегией, стала казаться мне неблагодарной профессией. Особенно ветеринарная отрасль. Приходишь в хлев, топчешься в испражнениях животных, лечишь их, они испытывают боль, ты их не понимаешь, они тебя тоже; в любой момент нужно остерегаться, чтобы они тебя не цапнули, потому как после этого тебе самому придется лечиться. Постоянно общаешься с неотесанной, невоспитанной деревенщиной. Все они словно вросли в землю, разговаривать не умеют, порой кажется, что перед тобой говорящие бревна… Я впервые дал себе отчет, насколько выгодно отличается от них Хесус. Да, если бы я не был медиком, никогда бы не поверил, что люди в городах и в селах относятся к одному и тому же виду. Вот взять хотя бы Хесуса. Он танцует фламенко, в его шляпу сыплются деньги. Он, может, и не блещет умом, но хитер. Да я и не думаю, что его можно назвать глупым. Если бы ему пришлось работать так, как работают эти ненормальные пейзаны, он бы разболелся и умер. По-моему, никто не может работать так, как они. Ну, пожалуй, доктор Монардес. Но только не Хесус. Вопреки всему, я определенно предпочел бы общаться с ним, а не с крестьянами. Но дело в том, что ему-то как раз и нельзя продавать пищевой табак, так что делать нечего…
В течение нескольких месяцев я с невероятным успехом продавал пищевой табак. Все шло на редкость хорошо, пока не вмешался тот дурак, тот мерзавец Дувар, Пабло-неудачник. Он сродни мухе, от которой… или что там было в Библии, от чего испортилась мука? А может, это была не мука, ибо как может испортиться мука от какой-то там мухи? А может, это вообще не из Библии? Но вернемся к Дувару. Я великодушно принял на себя львиную долю работы, предложив ему только принимать роды у животных. Во-первых, мне не хотелось этим заниматься, а во-вторых, не мог же я оставить его умирать с голоду. Так этот болван сообщил крестьянам, что никакой это не пищевой, а самый что ни на есть обычный табак, который они могут купить в пять раз дешевле в порту Севильи. Такие новости среди деревенских жителей разносятся молниеносно, и очень скоро они все стали смотреть на меня хмуро, и моя клиентура начала таять. В течение месяца все шло еще более-менее сносно, хотя и не так, как прежде, пока не появились люди сеньора Эспиносы. Каким-то образом до него дошла весть, что крестьяне в окрестностях Севильи и даже в более отдаленной Андалусии массово скупают табак, и он послал своих людей чтобы продавать им, причем намного дешевле, чем это делал я, к тому же, крестьяне перестали тратить время на дорогу в Севилью. Люди Эспиносы заполонили все вокруг — многочисленные, неутомимые. Куда бы я ни приехал, оказывалось, что они там уже побывали. Они объезжали села на телегах, собирая заказы или привозя табак. Иногда мы с Хесусом на них натыкались. Насколько мне известно, Дувар начал рассказывать им, чего он раньше не делал, о том, что обыкновенный табак, хоть он и обыкновенный, а не пищевой, весьма полезен для животных. Я догадывался, отчего он изменил свое мнение.