— Все так, — киваю я, забывая, что собеседница меня не видит. — Спасибо за помощь, Мария.
— Всего хорошего, Кира Дмитриевна.
Разговор давно завершился, а я сижу с телефоном в руках и думаю…
Почему мне сразу не сказали, что путевка подразумевает присутствие родителей? Согласилась бы я на путевку, зная, что мне опять придется просить об отпуске или хотя бы о днях за свой счет? Не знаю...
Но и здоровье Егора важнее.
Так что необходимо отбросить все ненужное в сторону и принять помощь Чаровских.
Только сейчас я задумываюсь над тем, как давно брат Ромы присматривает за мной. В Тюмени мне удалось устроиться в хороший банк. Меня взяли со студенческой скамьи. Учили и помогали. Тогда у меня и мысли не было, что ко мне относятся как-то по-особенному. Коллектив был очень доброжелательный. Новичкам всегда помогали. Мне повезло проработать там почти два года.
В Москве я нашла работу очень быстро. Причем именно в ЧарКомБанке.
Что-то цепляет меня в этой мысли.
А ведь это папа помог мне тогда. Сказал, что через знакомых нашел место в лучшем банке Москвы. И должность была такой же, что я занимала в Тюмени.
Неужели папа обратился к Чаровским? Но зачем?
“Пап, привет. Скажи, как давно ты общаешься с Иваном Чаровским?” — быстро печатаю я и, не раздумывая, отправляю сообщение в мессенджере.
Ответа я жду долго. Гаджет оживает только через час.
“Это нельзя назвать общением. Просто Иван Борисович помогает вам с Егоркой. Или ты думала, я отправил тебя в Москву без поддержки?”
“Но почему тогда ты обратился к Ивану Чаровскому, а не к Роме?”
“Твоего Романа не было в стране. А я не мог ждать. Дочь, что за вопросы? Разве тебе была лишней помощь дяди твоего сына. Они должны тебе намного больше”.
“Папа! Ты о чем?” — набираю я текст и добавляю гневный смайлик.
“И о чем ты подумала, Кира? Я говорю о моральной стороне дела. У тебя сын растет без отца. Вот это плохо. Хотя ты по себе все знаешь. Я бы посоветовал тебе еще раз найти отца Егорки и рассказать ему о сыне. Но я помню, к чему привело мое прошлое предложение. Так что решай сама. И не держи в душе обид и зла. Ни на своего Рому, ни на меня”.
Ох, папа, папа…
Смотрю на часы. Пора собираться в клинику. Еще надо забрать Егорку из садика. Малыш не простит мне, если я поеду без него.
— Татьяна Тимуровна, можно я уйду сегодня с работы пораньше? — спрашиваю я начальницу. — Мне нужно в клинику, навестить бабушку и пройти дополнительное обследование для санатория.
— Конечно, Кира. Я в курсе. Иди, — серьезно смотрит на меня Славина.
— И я хотела еще попросить вас. Мне, наверное, будет нужен небольшой отпуск, — пытаюсь объяснить я и боюсь реакции начальницы. Все же я и так часто сижу на больничных. — Оказывается, путевка совместная на ребенка и взрослого. Я не уверена, что в санатории справлюсь с работой даже удаленно.
— Я знала эти тонкости, Кира, — неожиданно говорит Славина. — Не оставишь же ты Егорку одного в санатории. А ездить тебе туда каждый день затратно по времени. К тому же свежий воздух пойдет на пользу вам обоим. А насчет отпуска не переживай. Тебе он как раз положен, ты отработала у нас уже больше девяти месяцев.
— Но мои больничные? — начинаю я, но меня прерывают:
— Ты почти их отработала на удаленке. Так что тут к тебе вопросов нет.
— Скажите, Татьяна Тимуровна, вы помогаете мне, потому что вас Иван Борисович попросил? — говорю я и тут же жалею о вырвавшейся фразе.
— Нет, Кира. Дело в другом. Когда-то и я оказалась одна с маленьким ребенком, — признается побледневшая Славина. — Мне тогда мало кто помог. Я не хочу, чтобы и ты попала в такую же сложную ситуацию, как я когда-то.
Мне становится неудобно. И зачем я сказала все это? Татьяна Тимуровна и так много делает для меня. А я ее, наверное, обидела. Вот кто меня тянул за язык?
— Простите, я не должна говорить подобных вещей, — с виноватым видом извиняюсь я.
— Ничего, Кира. Все хорошо. Мы с дочкой справились тогда со всеми трудностями. Проблемы закаляют, — печально улыбается женщина. — А сейчас иди. Тебе нужно сегодня многое сделать.
В задумчивости я иду к своему рабочему месту, выключаю компьютер, собираю сумку.
Через пять минут мне на телефон приходит еще одно сообщение:
“Кира Дмитриевна, я жду вас на парковке рядом с отделением банка. Иван Борисович Чаровский приказал отвезти вас в клинику. Можно сказать, что с этого дня я ваш личный водитель. Василий Кузьмич Тимишев”.
Я сначала не понимаю, от кого оно пришло. Лишь выйдя из банка, вижу водителя, с которым вчера ездила в клинику.
— Добрый день, Кира Дмитриевна. Я жду вас, — спокойно говорит мужчина. — Машина припаркована недалеко.
— Василий Кузьмич, я немного озадачена. Не могу понять, чем я заслужила личного водителя, — признаюсь я, глядя на мужчину с военной выправкой.
— Это приказ генерального. А приказы я не привык обсуждать, — сурово отвечает мне.
— Вы бывший военный? — догадываюсь я.
— Верно. Но давайте не будем о моем прошлом. Просто знайте, что со мной вы под защитой. Вы и Егорка, — говорит Василий Кузьмич, а я цепляюсь за фразу.
— Под защитой? Нам что-то угрожает? — испуганно спрашиваю я.
— Не думаю. Иван Борисович решил обезопасить членов своей семьи. Разве это плохо? — умело уходит от ответа бывший военный. — Ну что, едем?
— Да. Сначала заберем Егора из сада. Затем к нам домой взять вещи для бабушки, и, наконец, едем в клинику.
— Маршрут ясен, — кивает мужчина и открывает передо мной дверь машины.
Сынишка явно радуется вчерашнему дяде. Егор с воодушевлением говорит о своем дне в детском саду. Василий Кузьмич что-то спрашивает у него, рассказывает о своих детях, о том, что они придумывали, когда были в возрасте Егорки.
К бабушке нас с сыном провожает до палаты молоденькая медсестра.
— Посещение с детьми ограничено по времени. После, если вы не против, я уведу Егора в игровую комнату. Вы же знаете, где она находится? — спрашивает девушка и тут же обращается к малышу: — Егор, ты же пойдешь со мной поиграть большими машинками?
— А Юля и Нина сегодня пришли? — с надеждой спрашивает сын.
— Не знаю, но мы с тобой проверим, — улыбается медсестра.
— Хорошо. Только сначала я навещу бабулю. Я должен ей сказать что-то очень важное, — с серьезным видом выдает сынишка.
— Мы уже дошли. Вот палата. Егор, помни, тут нужно разговаривать тихо, — объясняет девушка.
— Я буду как можно тише, — обещает малыш.
Палата, где лежит бабуля, рассчитана на двоих. Две кровати с деревянными спинками, тумбочки рядом с ними, у стены широкий шкаф, небольшой столик, два стула и маленький холодильник.
Егор осторожно заходит в палату, оглядывается и здоровается с соседкой нашей ба:
— Здравствуйте. Я Егор Романович, — по-взрослому представляется он, затем подходит к бабушке и тихо говорит: — Привет, бабуля.
Ульяна Васильевна лежит на кровати. Но, увидев любимого внука, она садится и с улыбкой зовет его к себе:
— Ты мой золотой, иди скорее, я тебя поцелую.
Малыш кидается к старушке, осторожно обнимает ее.
— Я волновался за тебя. Что с тобой вчера случилось? Ты заболела? Тебе уже лучше? — тараторит Егорка, легонько гладя руку бабули.
— Мне уже лучше, родной, — вытирая слезы, говорит бабушка. — Я бы и домой уже пошла. Как вы там без меня?
— Мы справимся, ба, — заверяю ее я. — Ты не переживай. К тому же скоро у нас заезд в санаторий.