– Ты действительно хочешь, чтобы я поверил, будто Джемма была русским «кротом»? – бросает через плечо Люк Шону, вводя в билетный автомат свои данные. А потом наклоняется, чтобы сочувственно погладить за ушами его пса. Бедная псина вынуждена выслушивать бредовые теории Шона каждый день.
– После Солсбери они вернулись на свои места. Должны были вернуться. По предписанию Москвы. Старая школа. А эта Джемма оказалась дезориентирована, сбита с толку, она не помнит, кто она такая. Возможно, ее слишком рано пробудили, и она не может сообразить, на кого она работает.
– Запиши все это, Шон, – у тебя получится отличная комедия. Позабавь народ! – Люк достает свой билет из автомата в тот самый момент, когда его поезд подъезжает к платформе.
– Где была предпринята третья и последняя попытка отравить Александра Литвиненко? – кричит Шон вдогонку Люку, заходящему в вагон. – На четвертом этаже отеля «Миллениум» на Гросвенор-Сквер. Кому, мать твою, могли быть известны такие подробности на викторине сельского паба, Люк? Только бывшему русскому агенту, черт подери.
Люк недоверчиво качает головой; и двери поезда закрываются у него за спиной.
Я смотрю на Тони, проходящего в холл.
– Разве я похожа на человека, который собирается кого-то убить? – спрашиваю я.
– Они должны исключить эту версию, только и всего, – говорит Тони, забирая с подоконника ключи от дома.
Я пытаюсь соображать быстрее; сердце заходится бешеным стуком. Не нужно было приезжать в эту деревню. Это была ошибка. Если я никому не могу назвать свое имя, как мне убедить их, что я – не убийца?
– Можно я соберу свой чемодан? – спрашиваю я.
Тони кивает:
– А потом я пойду с вами в больницу.
– А куда побежала Лаура? – воспоминание о том, как она пронеслась мимо окна, словно затравленный зверь, не дает мне покоя.
– Повидаться с подругой, – отвечает Тони и, выдержав паузу, добавляет: – Она боится.
– Меня? – этот вопрос, срывающийся с моих губ, звучит до жути нелепо.
Встав перед дверью, Тони ждет, когда я пройду мимо и поднимусь по лестнице наверх. От адреналина мои ноги наливаются свинцовой тяжестью. Я пытаюсь представить себе спальню, в которой спала, вспомнить наружный план дома, одноэтажного сзади. Под окном, над кухней, крыша скатная. Покрыта черепицей и со световым люком.
Я кидаюсь в спальню и бросаю взгляд на свой чемодан. В нем нет ничего нужного мне, так что смысла брать его с собой я не вижу. Зато я забираю с прикроватной тумбочки свои рукописные записи, еще раз пробегаю их глазами, складываю и запихиваю в задний карман джинсов. Мои руки дрожат. Тони все еще стоит у основания лестницы. Я пересекаю лестничную площадку и застываю возле двери в ванную.
– Еще минутку, – кричу я Тони.
Потом с силой тяну за шнур выключателя. Его резной деревянный набалдашник выполнен в виде морского конька. От моего рывка конек начинает быстро вращаться. А у меня при взгляде на него начинает кружиться голова. Решительно встряхнувшись, я с хлестким стуком захлопываю дверь ванной и под дребезжание ее шпингалета на цыпочках возвращаюсь в свою комнату, тихонько прикрывая за собою дверь. Опускное окно открывается более шумно, чем я ожидала. Но я все равно выставляю одну ногу на крышу, отчаянно желая сбежать.
– Что, черт возьми, вы делаете?
Я оглядываюсь и вижу Тони, стоящего в дверях спальни со скрещенными на груди руками. Наши глаза встречаются, и я поворачиваюсь обратно к окну. Малиновка на дереве в саду за домом таращится на меня так, как будто я – самая глупая женщина на Земле.
– Побег вам никак не поможет, – произносит Тони.
Я не двигаюсь с места. Он прав. Я совершила ошибку, потрясенная историей Джеммы Хаиш и тем, что она жила в этом доме. Мне нужно расслабиться, довериться системе.
– Я опасаюсь, что полицейские могут принять меня за нее, – говорю я.
– Послушайте, – говорит Тони, – я терпеть не могу копов, но ваше бегство сейчас будет означать только одно: вы виновны. И вас будут считать виновной энное время.
Я затаскиваю ногу обратно и соскальзываю по подоконнику в спальню. Я сконфужена из-за своей попытки сбежать. Это был неверный ход. Даже малиновка улетела с отвращением.
– Простите меня, – говорю я. – Я не знаю, о чем я думала.
– Не берите в голову. Мы все сбегаем от проблем. Только толку от этого чуть.
Атмосфера в комнате вдруг становится тихой, спокойной, интимной. И, когда я прохожу мимо Тони к лестнице, он внезапно преграждает мне путь и обвивает меня руками.
– Иди ко мне…
Я подавляю рефлективное желание оттолкнуть Тони и позволяю ему удерживать меня в объятиях. Секунду, две, три… А потом высвобождаюсь из его рук. Мое дыхание становится частым и поверхностным. Я молча спускаюсь следом за Тони по лестнице вниз и говорю ему, что мне нужно в туалет. Заперев дверь уборной, я прижимаюсь лбом к ее холодной стене, закрываю глаза и стараюсь представить себе дерево бодхи.