— Артур, — прошелестела едва слышно, тут же почувствовав, как Кирилл крепче сжимает меня в ядовитых объятиях, пресекая любые попытки сказать лишнее.
— Что? — не голос, а рычание дикого зверя. Все-таки сорвался. Я отчетливо услышала, как он от досады скрипнул зубами.
— Ничего, — я опустила взгляд, не в силах видеть на его лице пренебрежение, отвращение, приправленной лютой ненавистью.
— Раз ничего, то счастливо оставаться, — небрежно бросил он и ушел.
Демид посторонился, выпуская его из комнаты. Потом окатил меня убийственным взглядом и переключился на брата:
— Кирилл, проваливай. Пока на глаза не попадайся, если жить хочешь. Потом с тобой поговорим. С глазу на глаз, без посторонних. И проследи, чтобы твоей… невесты здесь больше и ноги не было, — сквозь зубы процедил он, — никогда.
***
— Что ты натворил! — я толкнула парня в грудь, пытаясь высвободиться от гадких объятий, — какая свадьба?!
Мне хотелось только одного — бежать на другой конец света, где я больше никогда не увижу холода в любимом взгляде. Лучше вообще больше никогда не видеть, не встречаться, чем вот так.
— А что? По-моему, неплохо придумано, — Кирилл отступил, — ты видела, как братца перекосило, когда он увидел нас вместе? То ли еще будет. Я ему вместо одноразового шоу лучше абонемент на первый ряд подарю.
В этот момент до меня дошло, что все это Кирилл делает не ради спасения братьев, а им назло. Особенно Артуру. Красивая маска окончательно рассыпалась, обнажая свирепое нутро, выпуская на волю демонов
— За что ты его так ненавидишь? — спросила, едва дыша.
— Поверь, дорогая моя невеста, — он приблизился ко мне, склонился так близко, что я чувствовала его дыхание на своей коже, — есть за что. Я задолбался быть для них маленьким мальчиком, которому нельзя и шага ступить без разрешения старших братиков. Которого они держат на цепи, не подпуская к серьезным делам. Будто они — настоящие Бархановы, а я так просто, насрано. Раздолбай, которому нельзя и пластмассовую игрушку доверить.
Я отступила, но Кирилл схватил меня за руку и дернул к себе
— Если ты хотя бы вякнешь об этом кому-нибудь из них — тебе конец
Я испуганно дернулась, а парень улыбнулся такой улыбкой, что у меня мороз по коже прошел,
— А хотя нет. Это слишком просто. Им конец. Пожалуешься Артуру — и все. Я спущу на них Жуковского.
Он чокнутый! Больной на всю голову!
— И тебе до конца дней придет жить с мыслью, что из-за тебя полегли мои дорогие братцы. Как думаешь, справишься? — сжал мою руку так, что я охнула от боли.
— Так нельзя, Кирилл.
— Кто сказал?
— Вы же семья. Родные.
— Поэтому сразу и не раскатал их. Родственничков дорогих. И даже рад этому, потому что вышло бы слишком скучно. А теперь… теперь повеселимся, девочка. Я буду таскать тебя с собой на все семейные ужины, а ты будешь улыбаться и смотреть на меня влюбленными глазами. А твой дорогой Артур будет сидеть напротив и давиться от бессилия.
Меня замутило.
— Он ведь полюбил тебя по-настоящему, а ты ему такой подарочек сделала. Гранату, да в самое сердце, чтобы там разворотило все к чертовой матери. Прямо Вероника-Разрушительница, — рассмеялся он, довольный собственной шуткой.
Мне сдохнуть хотелось от собственной тупости, оттого к чему привели мои необдуманные действия. Выбрала платье. Молодец. Всю жизнь под откос спустила и не только себе.
Меня передернуло от ужаса, безысходности, отвращения и липкого страха. Реакция Кирилла последовала незамедлительно. Ухватил меня крепкими пальцами за подбородок, не давая отвернуться и тихо, угрожающе спокойно проговорил:
— Ты меня поняла, Вероничка? Будешь лишнее болтать — им конец. Будешь себя неправильно вести — им конец. Поняла? — сдавил еще сильнее.
Мне хотелось его послать, заорать, вцепиться когтями в лицо, но вместо этого судорожно сглотнула и кивнула, потому что поверила ему. Он ведь не шутил, ни капли и все его угрозы — реальны. Хороший мальчик Кирилл люто ненавидел своих братьев. И если вначале я не хотела верить в его угрозы, искала оправдания, то сейчас все сомнения отпали. Он с радостью сдаст их Жуковскому и будет с улыбкой наблюдать за расправой.
— Вот и умница, девочка, вот и молодец, — он притянул меня к себе, обнял по-хозяйски, подбородком уткнувшись в мою макушку, — заживем теперь. Что ни день, то праздник будет.
Я с содроганием думала, про это светлое будущее. Что ни день — то смерть. Моя. Без права на объяснение, без шанса на помилование. Потому что буду молчать, буду улыбаться, как того хочет любимый «жених». Все сделаю, лишь бы этот мерзавец не навредил Артуру.