Я не стала отшучиваться. Настроение было совсем плохим, о чем Марк быстро догадался и тактично замолчал, позволяя мне немного похандрить.
До места мы добрались через полчаса. Брат припарковал машину на пустой обочине, забрал с заднего сидения два букета хризантем и вышел на улицу, а я еще несколько секунд задумчиво смотрела на каменные полукруглые ворота с огромной иконой посередине.
– Идешь? – Марк открыл мою дверь и покачал головой.
Я глубоко выдохнула, кивнула и отстегнула ремень. Всегда, когда мы приезжаем сюда, у меня дрожат ноги, хотя и повторяется это несколько раз в год на протяжении уже десяти лет.
Знакомая вытоптанная тропинка сама стелилась под ноги. Снег здесь был расчищенным, но относительно чистым, как будто кроме дворника никто больше по нему не ходил. За нами стелилась длинная неровная цепочка грязных следов, а огромная стая ворон громко и недовольно каркала, встречая редких гостей. Терпеть не люблю этот звук и этих птиц.
До нужного места дошли быстро. Серый невысокий памятник замело снегом. Железная калитка натужно скрипнула и с трудом поддалась, когда Марк толкнул её.
Надо починить, мысленно отметила я, и покрасить тоже не мешало бы: синяя краска уже слезала, обнажая некрасивые ржавые пятна стали.
Брат прошел первым, а за ним, почему-то след в след, вошла я.
– Привет, Пашка. – улыбнулся брат, опуская свой букет на плиту у подножья памятника. – Как ты тут?
Я закусила губу, подошла ближе и положила свои цветы рядом с цветами брата.
– Привет, – присела на корточки и осторожно прикоснулась к ледяному камню.
Пришлось немного погреть заледенелый снег ладонью, чтобы стереть его с плиты. Спустя пару минут мои пальцы окончательно замерзли, зато появилась витиеватая надпись: «Торпунов Павел Антонович (26.02.1997 – 03.08.2009)» и высеченное изображение улыбчивого вихрастого мальчишки со смешными круглыми очками на вздернутом носу. Я еще шире улыбнулась, но уже чувствовала, как скапливаются в глазах слёзы. Внутри болезненно запульсировала старая потревоженная рана, а в горле встал непроходимый комок, мешающий нормально говорить.
– С Днем Рождения, – хлюпнула носом, и ощутила, как сорвалась первая слеза, оставляя на холодной сухой коже неприятный след. – Ты опять нас обогнал. Тебе сегодня двадцать три.
Пашка любил хвастаться, что старше нас с братом, а значит сильнее и умнее. Всего несколько месяцев в году, но его возраст был на целую цифру больше, из-за чего они с Марком частенько дрались. Я почувствовала, как на плечо легла ладонь близнеца и крепко сжала.
– Но это ненадолго, – близнец тоже улыбался, – пару месяцев, и мы тебя догоним.
Большая черная ворона спикировала на каменный крест на соседней могиле и наклонила голову, внимательно нас разглядывая. Щелкнула несколько раз крепким клювом и протяжно каркнула.
– Марк, – тихо попросила, не оборачиваясь.
Близнец понятливо кивнул, поцеловал меня в макушку, сказал, что будет неподалёку и вышел, а я осталась сидеть на корточках. Пальцы гладили едва заметный замерзший холмик, а я все еще улыбалась, ощущая, как одна за другой по щекам катятся непослушные слезы. Я не хотела отрывать руки от земли, поэтому не стирала их, и соленая влага неприятно собиралась на шее и закатывалась за воротник пуховика и теплого свитера.
– Пашка, – шепнула, хлюпая носом. – Мы с Марком институт заканчиваем, последний курс, представляешь? Я в магистратуру поступать хочу, а Марка тренером позвали в наш спорт центр. И в команду предложили городскую. А еще, Паш, я тут недавно такое устроила...
Я разговорила с Пашей не меньше часа, рассказывая про всю нашу жизнь. Почему-то казалось, что он стоит прямо за моей спиной у той железной лавочки, смотрит на меня своим задорным взглядом, внимательно слушает каждое слово и кивает. Это чувство было невероятно реалистичным, но я знала, что стоит мне обернуться и наваждение тут же спадет, а я опять останусь лишь в обществе любопытной вороны.
Когда я закончила говорить, в горле пересохло, а губы уже обледенели. Я переплела между собой замерзшие пальцы и несколько минут молча смотрела в обрамленные морщинками смеха бесцветные глаза на памятнике.
– Прости, – всхлипнула едва слышно: – Прости меня, пожалуйста. Я такая трусиха.
Ворона позади каркнула и захлопала крыльями, взлетая на дерево, а я вздрогнула и опустила голову.
– Я не могу, Паш. – тихо пробормотала, сжимая зубы, – Я знаю, что ты давно ждешь, но я все еще не могу ничег...