Выбрать главу

Сильнее и сильнее, пока мне не начинает казаться, что я вся теку ему в ладонь.

Собственный пошлый стон отражается от кафельных стен, возвращается и ударяется в барабанные перепонки, заглушает грохот музыки.

Пульсации прошивают живот насквозь.

Марк нажимает на клитор и до упора, до самой ладони, вгоняет в меня оба пальцы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Судорожно, ловя первые искры оргазма, сжимаю его руку бедрами.

Осознаю, что смотрю ему в глаза, когда сама насаживаюсь навстречу.

Пытаюсь закусить губы, чтобы не кричать, но все-таки кричу.

Кончаю, поднимая бедра навстречу его руке.

Пульсирую вокруг его пальцев.

Так жестко и ярко, как, кажется, никогда в жизни.

Мне нужно время, чтобы восстановить дыхание.

Но близость Бармаглота неприятно подавляет, как будто он, пользуясь моей слабостью, вторгается в меня, но теперь уже куда-то под кожу, просачивается вместе со своим проклятущим запахом дымной лаванды через ноздри прямо мне в кровь.

Отпихиваю его, спрыгиваю на пол, мысленно уговариваю не шататься, потому что колени предательски дрожат. Ничего удивительного — последний оргазм с мужчиной у меня был… давно. А тем более с мужчиной, с которого можно сцеживать тестостерон и продавать за сумасшедшие деньги одиноким женщинам.

Поворачиваюсь к зеркалу: поправляю платье, привожу в порядок волосы. Отматываю бумажное полотенце и кое-как подтираю самые ужасные потеки косметики. Миллер стоит сзади и рассматривает меня с видом голодного хищника, который не прочь еще раз загрызть газель.

— Ничего не хочешь мне сказать, Заяц? — Он первым нарушает молчание.

— А должна? — Пожимаю плечами, выбрасываю скомканный кусок бумаги в мусорное ведро и поворачиваюсь к нему, уже полностью контролируя каждое свое слово, каждую мысль и каждое движение.

— Может, хватить уже играть? — снова рыкает Бармаглот.

— Я не играю, Марк Игоревич. Просто не думайте, что подаренный девушке оргазм — это что-то очень уникальное, доступное исключительно вам и стоящее целого жертвоприношения. Это… просто физиология. В ваши годы и с вашим опытом пора понимать такие элементарные вещи.

Вот кто бы меня спросил — зачем я снова дергаю этого гада за усы?

В одном Миллер прав — я действительно играю с ним. По какой-то уже больной привычке.

Как там в песне у великолепной Мари? «Значит, пора завязывать…»

— Поехали со мной, Заяц, — почти ласково. — Обещаю, трогать тебя не буду, пока сама не попросишь.

Но там, где у Марка Миллера включается типа_ласка, у обычного мужчины это что-то вроде «мысленно стукнул по голове и за волосы потащит в пещеру». Я вообще не представляю этого мужика нежным, внимательным и заботливым.

Я снова широко улыбаюсь.

— Марк Игоревич, я здесь с другим мужчиной — вы же видели, да? И это… маленькое приключение ничего не значит. Все самое интересное и приятное у меня еще впереди. Но точно не с вами.

— Ты же не блядина, Зай, — снова сует руки в карманы, и я замечаю, как на его здоровенных ручищах от напряжения вздуваются вены. — Ты же не прыгаешь от одного мужика к другому. Хули корчишь Эммануэль?

А вот сейчас мне хочется ему врезать.

Влепить так, чтобы целую неделю — а лучше две — носил на роже след моего «возмущения».

То есть ты, мудак, пошел за мной и устроил вот это все, рассчитывая, что я теперь вспомню, что порядочные женщины не трахаются с разными мужиками, сяду у окошка и буду ждать, когда Марк «Свет Солнышко» Миллер взойдет на сером небосклоне моей жизни?!

— А у нас с вами не было никакого секса, Марк Игоревич, — с огромным трудом подавляя злость, напоминаю я. — Понимаю, что в вашей богатой сексуальной практике было много святых женщин, которые молились на каждый оргазм от вас, но я — простая смертная, и сама решаю, когда, как и с кем мне спать.

Я бы еще до фига всего ему сказала, чтобы не мнил себя подарком судьбы, но даже у меня включаются тормоза, когда замечаю, как Бармаглот поджимает губы, и как злой алый румянец ложится на его скулы.

Поэтому, не прощаясь, почти бегом несусь к двери.

Слава богу, сразу справляюсь с защелкой и выскальзываю наружу: обратно в грохот музыки, в тяжелый, почти потный запах клубной жизни и к мужчине, который стоит того, чтобы терять от него голову.

Андрей удивленно осматривает мое лицо. Наклоняется к уху, пытаясь перекричать грохот музыки, спрашивает, что случилось. Я вру, что мне стало плохо от пары коктейлей, мой несчастный живот скрутила рвота и что если он срочно не уведет меня отсюда, я, скорее всего, просто умру. К счастью, его не нужно просить дважды, и мне невыносимо приятно чувствовать, как Андрей уверенно держит меня за руку и ведет к выходу, своим плечом, как волнорезом, разрезая плотный строй танцующей толпы.