Тем более не парит ее «нет».
Ну и брак, кольцо на пальце и вот это вот все — это просто есть. В моем бизнесе нужно быть солидным и степенным. Приходится много работать с западными партнерами, а у них так принято: ты надежный человек, если у тебя в сорок лет есть жена, дом и репутация. Для полноты картины не хватает пары толстощеких пацанов, но тут я выше головы не прыгну. Какая-то детская болячка вышла мне парой недель высокой температуры и бесплодием. Ну а вариант «взять женщину с ребенком» я никогда не рассматривал, потому что слишком хорошо знал, что не смогу полюбить чужого, как своего. А притворяться всю жизнь — не настолько у меня стальное терпение.
Так что, если покопаться, то на данный момент в моей жизни есть только один повод для сожаления — тот контракт, который до сих пор в подвешенном состоянии.
Старый я для всех этих чувств, волнений и лишних нагрузок на головушку. Мне достаточно выносят мозг мои сотрудники — иногда те еще долбоебы — чтобы добровольно загружаться еще и всякими душевными страданиями.
Для таких, как я, даже придумали специальный забугорный термин — человек-селфмейд: был никем, но, как лягушка в молоке, слишком энергично шевелил лапами и в итоге вылез на вершину. Мне не обломилось папочкино богатство, не упало на голову наследство австралийского дядюшки. Я просто всюду совал свой нос, не боялся рисковать и поднимался, когда жизнь перебивала хребет.
Мне никогда ничего не обломилось просто так.
Поэтому цинизм шел впереди меня и распихивал ногами тех, кто всплывал на дороге моей жизни, «вдруг» вспомнив, что когда-то сидел со мной за одной партой, здоровался за руку и знает внучатую племянницу моей троюродной бабушки.
Внутренний фильтр на «хочу» стал больше, фильтр на людей — сложнее.
Последние годы я транслирую миру свою собственную жизненную философию: хочешь что-то взять — бери. Не можешь взять? Плохо стараешься.
Когда Заяц, переодетая в шорты и футболку (прямо вся такая приличная папина дочура), появляется на крыльце, я провожаю ее взглядом, даже не пытаясь подавить внутренний голод.
Хочу и могу.
Рано или поздно Заяц попадется в капкан.
Я возвращаюсь за стол, даю себе установку игнорить папину дочку, пока они с матерью шуршат вокруг нашей компашки, меняя тарелки и, словно со скатерти самобранки, выставляя на стол новые и новые блюда: вареных раков, салаты с анчоусами, какие-то феерически вкусные куриные грудки в сливочном соусе. У них в семье заведено: когда серьезные мужики пьют-гуляют — женщины обеспечивают «уют». Но, обычно, когда дело доходит до третьей бутылки спиртного, присоединяются к нам. На пьяную голову уже никто не говорит о работе, не обсуждает схемы, не делится координатами «нужного человечка». Начинается болтовня «за жизнь».
Сегодня все по той же проверенной схеме.
Выпили, закусили. Закусили — выпили. Курим, ржем, травим байки.
В башке уже шумит, но мысли ясные и четкие. Еще немного можно, а потом — баста. Я меру знаю.
Кто-то из мужиков пеняет Вовке, что он держит своих женщин в черном теле. Просит позвать к столу. Алла — его жена — приходит сразу, и сразу же протягивает стакан для своей порции коньяка.
Зайца нет.
Я курю, поглядывая в сторону дома: на втором этаже свет, у Зайца там ее комната. Направо от ванны, вторая, с табличкой «Палата для буйных».
Лежит, наверное, трещит с подружкой по телефону.
— Алла, подарок дочке понравился? — стряхивая пепел в бронзовую пепельницу, интересуюсь у Вовкиной жены. — Взрослая она уже, с куклами было проще.
На мгновение Алла открывает рот, потом быстро спохватывается и не очень умело врет, что Алиса просто в восторге.
Значит вот так, Заяц, даже не посмотрела, что тебе «старик» привез?
А я старался. Даже, можно сказать, рассчитывал на благодарный поцелуй. С языком и продолжением.
Уже даже собираюсь найти причину, чтобы отлучиться, найти засранку и сделать ей внушение, почему со мной ее штучки в «игнор» не сработают, но отвлекаюсь на телефон.
Мила. Каким-то непонятным мне образом жена умеет обломать кайф, напомнив о себе как раз в тот момент, когда я готов оторваться по полной.
Извиняюсь, встаю из-за стола и отхожу подальше, примерно представляя, о чем будет разговор: «Вернулся из Парижа, со мной даже не увиделся, снова к своим мужикам рванул!»
— Мил, ну хватит, — лениво тяну я, когда она выдает всю заранее подготовленную обвинительную речь. — Я тебе погремушки привез, мало что ли?
— Мне ты нужен! — У жены срывается голос. — Марк, мы почти не видимся, не разговариваем, мы… становимся чужими людьми. Я тянусь к тебе как могу, делаю все, что ты хочешь, а ты меня… как котенка… мокрого…