— Белль, осторожно! — он аккуратно выпустил ее плечи, потянувшись к чашке.
— Так кто ты? — девушка прокрутила на пальце чашку, едва ее не уронив.
— Белль, не надо! — Румпель попытался поймать ее своими руками, но Белль, хихикнув, подбросила чашку в воздух.
— Кто ты?
— Нет! — вскрикнул мужчина, ловя чашку, прижимая ее к своей груди. Символ их любви. То, что будет всегда напоминать ему о его жене даже тогда, когда она отвернется от него. Или исчезнет из его жизни, как сейчас.
— Так кто же ты, Рум? — с другой стороны донесся холодящий кровь знакомый ему голос. Сглотнув, Румпель медленно повернул голову, моля всех Богов ошибиться в своей догадке.
— Нет! — вскрикнул мужчина, испуганно отшатываясь от Пэна. Потеряв равновесие, мужчина упал на землю. Забыв про трость, он отполз от Питера на несколько шагов, подбираясь ближе к костру.
— Так кто же ты? Кто? Ну же! — дьявольская улыбка его отца пугала. Пэн поднялся с бревна, нависнув над валявшимся мужчиной.
— Я-я… — слова не приходили в голову, язык заплетался, а страх медленно подбирался к горлу, начиная душить.
— Ну что ты всегда мямлишь, — уныло протянул Питер, вытаскивая из-за пазухи кинжал Темного. В свете луны он увидел, что на металле все еще было его имя. — Так кто же ты? — Пэн игриво подкинул кинжал, ловя оружие за острый кончик. – Кто? Кто же ты? Кто? Кто? Кто же? Кто ты? Ты – кто? — он игрался со словами так же, как с кинжалом. Ловя оружие то за рукоятку, то за лезвие. Румпель с остекленевшим взглядом от страха следил за кинжалом, единственным оружием, способным его убить. Он боялся, что отец выпустит его и тот вонзится в грудь по самую рукоятку. По лбу стекал пот, конечности онемели, а язык предательски прилип к небу.
— Ну же! Кто ты? — Пэн резко присел на корточки, указывая кончиком лезвия на мужчину. Румпель вздрогнул, отползая еще на полшага, угодив рукой в золу угасающего костра. Пэн забавно фыркнул, проведя кончиком лезвия вдоль нескольких едва державшихся пуговиц на жилетке.
— Отец? — он глумливо поддел кинжалом накидку, от чего Румпель ревниво вернул ее на место. Пэн тихо рассмеялся.
— Муж? — Питер поддел лезвием, рядом лежавшую чашку, швырнув ее в сына. Охнув, Румпель едва успел поймать драгоценный фарфор.
— Может, ростовщик и антиквар? — уныло произнес Питер, подобрав рукой валяющуюся позади него трость. Повертев в пальцах, он бросил ее в догорающий костер. Посыпались искры, и Румпель зажмурился, прикрыв рукой глаза. Огонь вспыхнул, обнимая языками пламени гладкое дерево.
— Или Темный? Кто ты?
Когда мужчина открыл глаза, Пэн протягивал к нему кинжал, рукояткой вперед. Спокойно ожидая, пока он возьмет оружие из его рук. Словно загнанный зверь, ожидая подвоха, Румпель неуверенно протянул руку. Пэн не двигался, все еще протягивая ему кинжал. Резко подавшись вперед, Румпель выхватил его из рук отца и отполз еще на шаг. Лезвие было направлено на Пэна, чашка стояла под боком, а накидка была на шее. Лишь трость жалобно потрескивала в слабом огне.
— Кто ты, Рум? — тонкие губы отца вновь растянулись в дьявольской улыбке, в ловких тонких пальцах откуда-то появилась соломенная кукла, и Румпель в панике стал проверять карманы брюк. Усмехнувшись, Пэн с ненавистью швырнул куклу в сына. — Кто ты? Трус? Кто ты, Рум? — Румпель зажмурился, прижав к себе куклу, сжимаясь, желая спрятаться от отца.
— Отвечай! Кто ты! — рявкнул Пэн, приближаясь ближе.
— Я..я… — мужчина не знал, какой ответ был правильным. Он не знал, кем он был, чего от него хотел Питер Пэн. — Я…
— Ты горишь, — смягчившись, ответил Питер, показывая взглядом на его рукав. Едва не упав на спину, Румпель отдернул руку от костра, пытаясь потушить зажегшийся манжет рубашки. Как только ткань была потушена, до слуха мужчины донесся вновь этот противный отцовский смех. Мужчина бросил на отца сердитый, по-детски обиженный взгляд. Их взгляды пересеклись, и глаза Румпеля испуганно расширились.
— Н-не надо.
Перед ним на корточках продолжал сидеть Пэн, сжимая в руках магическую шляпу, повернутую к Румпелю. Он видел, как внутри нее медленно закручиваются звезды, гипнотизируя, затягивая его.
— Отец, не надо! Стой! Я знаю, я…
— Удачи, сынок! — это было последним, что он услышал, прежде, чем шляпа засосала его внутрь.
Он никогда не знал, что чувствовали его жертвы, которые попадали в это место. Боль? Безысходность? Пустоту? Мрак? Что он должен был видеть? Забвение?
Его мотало. Румпелю на мгновение показалось, что он попал в центр урагана, и вот-вот его тело, расплющенное от давления, с переломанными конечностями от столкновения с инородными телами выкинет за борт этого воздушного смерча. Как иронично, он видел звезды. То самое созвездие, которое лишило бы его власти кинжала. Фиолетово-синие оттенки с проблеском ярких звезд, мелькали перед глазами до тошноты. Желудок предательски сжался, а к горлу стал подкатывать ком. Его болтало в пространстве как куклу, а сердце болезненно ныло, готовое в любой момент сделать свой последний удар. Мужчину крутило вокруг своей оси и по краю воронки, словно шляпа сама не могла решить стоит ли его погружать в то самое глубокое безумство, в котором пребывали заключенные ее тюрьмы. Потоком воздуха его поднимало то вверх, то вниз, издеваясь, не позволяя провалиться в самую бездну. Воздух бил в нос, и вдохи были тяжелыми и редкими, в ушах свистело, а глаза слезились. Краски медленно сливались в единую смазанную картину. Мелькавшие то тут, то там предметы утратили свой интерес.
Как вырваться из нее? За что схватиться? Как спастись?
Среди мелькавших оттенков, его глаза выхватили неизвестный темный объект, с невероятной скоростью приближающийся к нему. Мужчину перевернуло вверх ногами, а после закрутило во все стороны, резко поднимая на самую верхушку смерча. Что-то вцепилось в лодыжку, причиняя ощутимую боль. Хватка ужесточилась, пытаясь сбалансировать Румпеля на потоке воздуха.
— Какой же ты рохля! — он едва различил эту фразу сквозь непрекращающийся шум в ушах.
Мужчина почувствовал, как его потянули вниз, а после схватили за ворот рубашки, больно дернув за спутанные волосы. Рука крепко, до треска ткани, держала Румпеля, пытаясь не выпустить его.
— Ну что, потерянный мальчик, полетаем? — забавляясь, закричал Пэн в его ухо, дергая мужчину за собой вверх.
Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук.
Сердце забилось в бешеном ритме. Страх охватывал каждую клеточку тела. Он был в шляпе. Он был с отцом. У Пэна был его кинжал, что могло быть хуже? Затылок ныл от натяжения попавших в захват отца волос, тонкая ткань рубашки едва выдерживала вес мужчины, а пуговицы на груди держались из последних сил. Все слова и вопросы застряли на полпути. Страх сковывал, а рука, удерживающая его, приносила в этот смерч надежду и, возможно, уверенность в том, что его не размажет с очередным витком.
— Вперед! — крикнул Пэн, выталкивая его из смерча. Мужчина влетел в помещение, упав на стол, роняя мелкие предметы на пол. Перед его лицом стояла уже знакомая шкатулка. Шляпа. Золотистые руки, покрытые рептилией кожей, покрутили ее вокруг своей оси. Румпель удивленно поднял взгляд, шокировано уставившись на себя, покрытого чешуей, с желтыми, как у ящера, безумными глазами, завитыми жесткими волосами, отливавшими золотом и черными острыми зубами. Когтистая рука подняла над шкатулкой кинжал, открывая ее, высвобождая шляпу.
Резкий рывок за шиворот и Румпеля вновь выбрасывает в смерч.
До слуха доноситься удовлетворенный смех. Едва шок прошел, а в голове сформировалась первая мысль, новый толчок выкинул его в лавку. Мужчина рухнул на одну из стеклянных витрин. Стекло со звоном осыпалось на пол, а маленькие осколки вонзились в ладони. Рядом с ним стоял Крюк и, шантажируя его, просил вернуть руку вместо крюка. С трудом найдя опору, Румпель приподнялся, с удивлением взглянув на антиквара. Мужчина по-лисьи улыбался, вытаскивая из-за прилавка знакомый обрубок пирата.