Монстр устало зевнул, навалившись всем весом на антиквара.
— Спать? — недоуменно произнес он. — Сейчас же еще день… — он удивленно замолчал, заметив, как город накрыли сумерки. — Надо же… быстро время пролетело. Я вроде только зашел сюда. С другой стороны, хорошо, что нас никто не потревожил, да? — Голд фыркнул, когда существо вновь устало зевнуло.
— Пойдем, устроим тебя, — Голд подтолкнул монстра к задней комнате, в которой была кушетка. Проходя зеркало, мужчина с удивлением отметил про себя, что раны на его лице зажили, стерев любое воспоминание о его пытках. Жизнь начинала налаживаться, и это не могло не радовать.
— Мне кажется или ты был меньше? — Голд нахмурился, смотря, как огромный пушистый шар едва смог улечься на хиленькую кушетку. Монстр лежал на боку, вытянув в сторону одну лапу, вторую держа на боку.
Вздохнув, мужчина взглянул на окно. Город помрачнел, казалось, что свет исходил только из его лавки. Желания возвращаться домой не было, к тому же была возможность встретиться с кем-то из жителей города. От этой мысли по спине пробежались мурашки. Никаких встреч. Они вносят в его размеренную жизнь лишь колебания и раздражение. Мужчина предпочитал уверенность и спокойствие, а так же неприкосновенность к личной жизни или к ее отсутствию.
— Может ты… — Голд попытался сдвинуть неуклюжее существо, но потерпел поражение. — Хм…
— Сам напросился, — мужчина стянул с себя пиджак, аккуратно вешая на спинку стула, а после присел на маленький свободный участок кушетки. Странно, но с каждым мгновением он ощущал, что именно лавка была его домом. Успокаивающим. Пустым и умиротворенным. День подошел к концу. Темнота пробралась в каждый уголок города, готовая в любой миг поглотить единственных жителей Сторибрука. Веки стали тяжелеть, и Голд почувствовал себя невероятно уставшим и изможденным.
Предприняв несколько попыток сдвинуть существо и потерпев поражение, он неловко растянулся рядом с ним, положив голову на протянутую лапу монстра.
Если бы его спросили, как идеально прожить жизнь. Он бы незамедлительно ответил не выходить из лавки. Не встречаться с жителями города. Не впускать никого в свое сердце и не с кем не разговаривать. Любой, кто подходил ближе, чем на расстояние вытянутой руки, мог причинить боль. Не физическую, моральную. Это ущемляло и заставляло чувствовать его беспомощным, трусом. Чем больше ты одинок, тем черствее твое сердце. Опустошеннее. Пустое сердце не разобьешь, его не разорвет от боли или от любви. Оно пропустит удар и продолжит стучать о твою одинокую узкую грудь, как ни в чем не бывало. Ты будешь жить один всю оставшуюся жизнь. Искать радость в тиканье часов и любоваться вальсом пылинок на солнце. Ты заменишь людей в твоей жизни предметами, а любовь — щепетильностью. Возможно, умирая одиноко в задней комнате потрепанной, старой лавки, ты пожалеешь об этом, но не сейчас. Сейчас ты считаешь себя свободным, но все за спиной в один голос скажут — одинок.
Дыхание монстра коснулась его затылка, тепло обволакивало и усыпляло. Веки медленно закрывались, а напряженные мышцы стали расслабляться.
— Очнись! Пожалуйста, очнись! — женский, такой знакомый голос, умоляюще прозвучал у его уха. Голд повел головой, сонно нахмурившись. — Пожалуйста, Румпель! Очнись!
Лапа монстра, обняла мужчину поперек груди, прижимая ближе к себе, погружая его глубже в собственный пух.
— Румпель! Ты мне нужен… — прошептала девушка. Сознанием Голд осознавал, что это был голос Белль, но ему не хотелось ни с кем говорить. Ему было настолько хорошо и комфортно, что любой посетитель лавки мог нарушить его единство. Согнать сонливость, оставить его в дурном расположении духа до начала следующего дня. Где-то в подсознании промелькнула мысль, что следующего дня уже не будет, медленно заполняя его сердце легкой тревожностью.
— Пожалуйста, очнись. Я не могу без тебя… — Голд нехотя разомкнул тяжелые веки, непонимающе уставившись в мерцающий силуэт девушки, сидящей у его кушетке. Проморгавшись, он понял, что это была Белль и она… она плакала.
— Румпель, пожалуйста, ты… — девушка подняла голову и удивленно уставилась на Голда. — Что происходит? Румпель?! — воскликнула она, и Голд невольно поежился. Лапа монстра ласково притянула его ближе к себе, ограждая от резавшего слух родного и одновременно чужого голоса девушки.
— Румпель, ты очнулся? — Белль настороженно посмотрела на сонного мужчину. — Кто это? — в голос проникли нотки волнения. И это не понравилось мужчине.
— Белль, покинь лавку. Я не желаю тебя сейчас видеть, — недовольно отозвался антиквар, удобнее укладываясь на лапе монстра.
— Что значит, не желаю? — девушка упрямо вытерла ладонью слезы, хмуро посмотрев на мужа. Лавка отличалась от той, в которой она находилась минутами ранее. Его состояние и поведение было странным, а существо возле него и вовсе нагоняло страх. — Румпель! — Белль дернула мужчину за руку, выдергивая его из цепких лап сна.
— Дорогуша, покинь лавку. Сейчас же! — зарычал мужчина сквозь зубы, попытавшись встать и прогнать нахалку. Лапа монстра на грудной клетке стала тяжелее, ограничивая антиквара в движениях, но он не возражал.
— Дорогуша?! — возмущение с праведным гневом захлестнуло девушку, но тут же лопнуло, как мыльный пузырь, заметив, что он вновь погружается в сон. — Румпель! — обеспокоенно позвала она. — Румпель, проснись! — девушку отвела прядь волос с его глаз, надеясь, что он откликнется на прикосновение. Мужчина лишь сонно заворчал. — Румпельштильцхен! Очнись! — девушка тряхнула его за ворот рубашки, незамедлительно получив легкий толчок лапой от монстра.
— Так значит, да? — Белль сдула спадающий на глаза локон. — Прости, я не хотела… — заколебавшись на мгновение, она наотмашь дала мужчине пощечину. Голд вздрогнул, резко распахнув глаза. Испуг сменился осознанием, и Белль показалось, легким узнаванием, что утонуло в исходящих от него волнах гнева.
— Исчезни! — рыкнул он, отодвигаясь от девушки, ближе к монстру. Существо счастливо заурчало, обвивая его тело лапами, загребая к себе. Девушка почувствовала, как ее тело зарябило. Какая бы это не была магия, ее могло выкинуть из его мира в любой момент.
— Кто я? — девушка присела на край кушетки, игнорируя ленивые попытки монстра отодвинуть ее подальше от своей жертвы. — Кто я?! — Белль пихнула мужа, вынуждая его вновь открыть глаза, с недовольством взглянув на нее.
— Белль, — недовольно простонал он, отмечая, что проще ответить на ее вопросы, а после погрузиться в сон. Монстр за его спиной заволновался, делая кольцо лап плотнее.
— Правильно. Кто я для тебя? — девушка попыталась взять антиквара за руку, но он презрительно отдернул ее.
— Настырная библиотекарша, — выдавил он, покосившись на сжавшиеся в кулаки девичьи ладони.
— Да очнись же ты! — резким движением, Белль вновь встряхнула его за рубашку.
— Мисс Френч! — взревел он, приподнимаясь на локте. Лапы монстра продолжали удерживать его в своих объятиях.
— Миссис Голд! — Белль упрямо вздернула подбородок, выдержав его тяжелый, сменяющимся удивлением, взгляд.
— Ч-что? — Голд нахмурился, потерянно осмотревшись.
— Я твоя жена, Румпель. Ты… ты спишь, наверное. Я в твоем сне. Посмотри на меня. Я твоя жена, Белль, — девушка осторожно коснулась его руки, легко улыбнувшись, когда он не отдернул руку.
— Белль… — нежно отозвался мужчина, не понимая, что происходит. В голове была путаница из мыслей, а человек, сидевший перед ним, был родным и чужим одновременно. Сердце вроде отзывалась тянущей болью, при воспоминании о том, что, должно быть, он любил ее. И радостно билось в бешенном ритме, когда разум говорил, что ее нужно поскорее выдворить из лавки.