И будет метаться в четырех, пусть и очень хороших, стенах, волком воя от одиночества и тоски по золотоволосому мальчику и чернокудрой красавице с невозможными сине-зелеными очами…
И он станет приезжать к ним в гости, и Джонни будет рассказывать ему все свои новости, но постепенно дядя Фил станет для него просто далеким американским дядюшкой, родственником — но уже не другом. Потому что друг рядом всегда, а Филипа рядом с Джонни больше не будет…
Джонни самозабвенно и взахлеб рассказывал своему пожилому другу какую-то уж-жасно интересную историю, а старичок восхищенно кивал, цокал языком, иногда даже ахал и всплескивал руками. Был он очень смешной, этот старичок с бульвара Распай. Кругленький, маленький и пухленький, весьма подвижный, о котором так и хотелось сказать: он катается, как мячик. Легкий жемчужный пух венчиком окружал розовую и блестящую лысину, на пухлом мизинчике интимно поблескивал изящный золотой перстень с опалом. Черные глазки пристально и дружелюбно смотрели из-под лохматых седых бровей, но на этом набор растительности на голове старичка заканчивался. Он был гладко выбрит, не носил ни усов, ни бороды, ни баков, хотя последние ему бы очень пошли. Одет он всегда был в добротное кашемировое пальто, из-под которого виднелся самый настоящий и прекрасно пошитый черный сюртук, а галстук ему заменял бирюзовый шелковый платок, заколотый золотой булавкой. Словом, старичок прекрасно смотрелся бы и во времена Наполеона, и во времена де Голля, и совершенно не выглядел старомодным сегодня.
Филип, погруженный в свои невеселые мысли, сердито пнул камушек, и тут старичок окликнул его:
— Молодой человек! Если не ошибаюсь, мсье Марч?
Филип удивленно посмотрел на старичка.
— Да, а откуда вы…
— Мой юный друг представил вас заочно. Жан, познакомь же нас.
— Это Фил, мой дядя. А это мой друг, мсье Жу-ви-ён!
— Честь имею. Мэтр Жювийон, нотариус. Впрочем, бывший. Я почти отошел от дел. Удалился, так сказать, на покой. Вы кажетесь расстроенным, мой новообретенный друг. Что вас печалит?
— Да так… невеселые мысли о будущем.
— Жан поведал мне, что вы приехали в Париж знакомиться со своей французской родней. Значит, Шарлотта Артуа…
— Я смотрю, Маленький Джон, ты времени не терял.
— А чего такого? Мсье Жювийон — мой друг. Друзьям можно доверять.
— Ты абсолютно прав, малыш. А ну-ка добеги до во-он той тетеньки и купи мне, себе и дядюшке круассан.
Джонни припустил к лотку с выпечкой, а мэтр Жювийон обратил свои живые черные глазки к Филипу.
— Возможно, вы сочтете меня нахалом, лезущим не в свое дело, мсье Марч, но, узнав, кто вы и с какой семьей связала вас судьба, я счел своим долгом поговорить с вами.
— Ох, не надо. Только ударов судьбы мне и не хватало.
— У нас мало времени. Слушайте, а удивляться моей осведомленности будете потом. Как я понимаю, проблема в мальчике? Семья Артуа настаивает на том, чтобы ребенок остался с ними?
— Вы знакомы с Артуа?
— Ха! Было время, когда мы со старой ведьмой Клементиной каждую пятницу играли в преферанс. Их семейный нотариус Гидо мой ученик. Бывший, разумеется. Сейчас он и сам уже старик.
— Значит, вы в курсе их дел?
— К сожалению, да.
— Почему к сожалению?
— Потому что дела их плохи. Собственно, все в мире относительно, так что для вас-то все складывается удачно.
— Почему? Признаться, я пока ничего не понимаю…
— Потому что единственное основание, на котором Шарлотта Артуа могла бы отобрать у вас племянника, это ее материальное положение. Я прав?
— Ну… в целом — да. Хотя сейчас все изменилось. Джонни начал привыкать к новым родственникам.
— Вы сильно привязаны к мальчику?
Забудьте слово страстьФилип ответил просто:
— Я не смогу жить без него. Он — это все, что у меня есть.
Мэтр энергично покивал пушистыми кудрями.
— Я так и понял. Мальчик — прекрасный рассказчик. Я хочу вас обнадежить. Вам нет нужды соглашаться на требования семейства Артуа. Довольно скоро они сравняются с вами в материальном смысле.
— Что? Этого не может быть…
— Увы, таков наш жестокий мир. Сегодня ты король, а завтра — никто. Очаровательная Шарлотта стоит на пороге катастрофы.
— Но она ничего не говорила…
— А она ничего и не знает. Она уверена, что бизнес ее процветает и положение семьи стабильно, как всегда. Соответственно, тратит она тоже как всегда. Дом в Артуа требует бешеных денег. Два особняка в Париже, меха-бриллианты, дорогие рестораны — сами понимаете, все это обходится недешево.