— Господи, прелесть какая! — Глаша присела, погладила кутенка. — У нас будет жить, Лазарь Васильевич?
— У нас! — Куприянов вздохнул: — Ты вот что, Глаша, собери-ка свои вещички, — Фрол тебя утром к Веребову отвезет!
Солнечный луч ощупал крыши надворных построек. Осторожно вполз в окно спальни и расплылся по стене масляным пятном. Вставать не хотелось. Чтобы принять вертикальное положение, Куприянов приложил усилия. Он свесил с кровати опухшие ноги. «Откуда эта чертова одышка? Еще пальцем не пошевелил, а задыхаюсь, как старый мерин!» — барин почесал под мышкой.
— Прасковья, мать твою! Где я давеча халат скинул?
Прыщавая девица вбежала в комнату. Вытирая о передник руки, она огляделась и радостно воскликнула:
— Вот он, батюшка, на стуле пристроился!
— На стуле пристроился! — передразнил Куприянов. — Дура набитая! О, господи, ну чего ты стоишь, зенками хлопаешь? Накинь его на меня!
Халат скрыл под собой оплывшее тело. Завязав пояс, расшитый золотом, помещик расправил складки.
— Накрывай на стол, есть хочу!
За завтраком он ворчал, его раздражало все. Куприянов в сердцах бросил на стол нож и вилку.
— Это ж надо, какая бестолочь! Год в доме, а ничему не обучилась! Зря я Глашку на суку променял — бес попутал!
Он резко поднялся. С грохотом упал стул. Пнув его, барин удалился в кабинет. День не задался с самого начала. Просмотрев деловые бумаги, Лазарь Васильевич решил навестить Веребова, с которым провернул самую глупую сделку в своей жизни. «Толку от этой псарни? Жрут, как взвод солдат, а выгоды никакой! Один лай да скулеж! На охоту я не езжу. На кой черт мне эти борзые? Щенками торговать? Кому они нужны?! — он невольно вспомнил розовощекую Глашу. — Та и стол накрыть могла, и в постели угодить. Дурак, больше и сказать нечего!» — с этими мыслями барин вышел во двор. При его появлении вялотекущая жизнь усадьбы преобразилась. Мужики, переругиваясь, изображали кипучую деятельность. Дремавшие в тени тополя бабы принялись перебирать собранную ягоду. Даже полусонные куры с неимоверной прытью заклевали по земле. Один кучер неторопливо ползал вокруг брички, смазывая дегтем оси.
— Фрол, готовься в дорогу! — Куприянов, похлопал мужика по спине и тут же отряхнул руки. — Когда сможем выехать?
— Да хоть сейчас, Лазарь Васильевич! Запрягу и поедем!
— Давай, родной, я покуда переоденусь.
Возле сарая крутился Спиридон. Заметив его, барин крикнул:
— Собак покорми, и выгулять не забудь, прощелыга!
В дороге Куприянов разомлел и задремал. Очнулся он, когда бричка подъехала к усадьбе Веребова. Навстречу выбежала Глаша. Наряженная, как городская барыня, она мило улыбалась.
У Куприянова от досады защемило сердце.
— День добрый, Лазарь Васильевич!
Девка взяла коня под уздцы.
— Глаша, беги, доложи, что гости прибыли!
Куприянову ужасно захотелось прижать бывшую горничную к себе. Вспомнились бурные ночи, проведенные с ней. Он стал задыхаться и ловить ртом воздух.
— Они уже знают. Да вон сами идут! — Глаша кивком указала на Веребова, торопливой походкой приближающегося к бричке.
— Здравствуй, друг любезный! Давненько не баловал визитами, или я чем-то не угодил? — Веребов обнял приятеля. — Экий ты стал тучный, и не обхватишь! Ну, пойдем, пойдем…
Облобызавшись, помещики направились к дому.
— От депрессии все! — оправдывался Куприянов, тяжело шагая. — Нервы совсем расшатались, и воздуха не хватает.
Он громко засопел. Веребов окинул приятеля с ног до головы. Сам собой напросился неутешительный вывод.
— Сдается мне, водянка у тебя! Лекаря надо вызвать из города.
Лазарь Васильевич вяло отмахнулся и поднялся на крыльцо.
— Ну их… Коновалы! Будут, как девку, щупать да кровь пускать! Ты человек грамотный, может, знаешь какой рецепт?
Веребов распорядился накрывать на стол. Пока прислуга хлопотала с сервировкой, он лукаво подмигнул Глаше.
— А ты солнцем лечиться пробовал?
— Как это? — удивился Куприянов.
— Так это, брат, дело немудреное! Воду надобно из организма выгнать, и все дела! А чтоб она быстрее испарилась, вымажься коровьим навозом! Ты нос не вороти. Слушай, что говорю! Солнце сильнее припекает темную поверхность. Значит, тело, покрытое навозом, будет нагреваться шибче. Навоз станет подсыхать и вытягивать из тебя влагу. Я думаю, что после двух-трех процедур ты почувствуешь себя лучше. Правда, Глаша?
— Ваша правда, Николай Никанорович!
Девушка прильнула к барину. Проявления такой нежности задело самолюбие Куприянова. Он отказался от обеда.