Ответственным редактором газеты был утвержден Юозас Паяуийс — мой старый знакомый еще по Каунасскому университету. Он участник революционного движения в Литве, коммунист, а в 1940–1941 годах работал редактором газеты литовского 29-го стрелкового территориального корпуса «Красноармеец».
Редакция газеты «Родина зовет» обратилась ко всем воинам дивизии с просьбой стать активными корреспондентами газеты и писать ей обо всем, что может волновать бойца. Я также откликнулся на это приглашение и вырезал на линолеуме гравюру, символически изображавшую Родину-мать, призывающую своих сыновей на защиту Отчизны. Линогравюру так и назвал: «Родина зовет!»
1 мая 1942 года вышел в свет как литературное приложение к дивизионной газете «Родина зовет» первый номер журнала «Пяргале» («Победа»), ставший впоследствии органом Союза писателей Литовской ССР.
Две встречи тех дней запомнились навсегда.
…Военная гимнастерка, ремень и портупея, брюки в сапоги — все это никак не вязалось с его внешностью. В этой форме он выглядел очень непривычно, даже, сказал бы, немного смешно. И тем не менее это был он самый — прославленный литовский поэт Людас Гира, с которым довелось встречаться в Каунасе на литературных вечерах в 1938–1939 годах. В остальном все такой же — невысокого роста, худощавый, очень подвижный, с живыми выразительными глазами.
Поэт служил в дивизии, и его пригласили на встречу с работниками штаба соединения. Он нам тогда рассказал о деятельности литовских писателей в эвакуации, сообщил печальные вести, поступавшие по разным каналам из Литвы, — о чудовищных зверствах гитлеровцев на оккупированной территории…
Затем поэт читал свои стихи. Некоторые из них мне уже были знакомы, но немало услышал новых произведений, посвященных в основном теме борьбы против фашистской Германии.
Под конец встреча непроизвольно превратилась в вечер вопросов и ответов. В частности, Л. Гира рассказывал, что он теперь увлечен работой над созданием исторической эпопеи знаменитой Грюнвальдской битвы. 15 июля 1410 г. вблизи деревни Грюнвальд (по-литовски Жальгирис) на земле родственного литовцам древнего племени пруссов под предводительством великого князя литовского Витаутаса объединенные литовские, польские и русские войска наголову разбили псов-рыцарей Тевтонского ордена и тем самым, по существу, положили конец длившейся 200 лет экспансии немецких феодалов на востоке.
— Такой же бесславный конец ожидает и сегодняшний гитлеровский «Дранг нах остен» — стремление на восток! — закончил свое выступление Людас Гира.
Погруженный в мысли обо всем только что услышанном, шел я с этой встречи и в полутемном коридоре штаба чуть не столкнулся со старшим батальонным комиссаром. Я ему отдал честь и пытался пройти, но он энергично схватил меня за руку:
— Не узнаешь?
Внимательно присмотрелся и узнал — это был Мотеюс Юозович Шумаускас, Не виделись с ним лет пять, а познакомились при весьма любопытных обстоятельствах. Было это в 1937 году. 9 июня чиновники фашистской охранки произвели очередной обыск на нашей квартире и вынуждены были, как и во время предыдущих обысков, записать в протокол: «Ничего инкриминирующего не обнаружено». Меня все же арестовали. Несколько дней спустя я оказался в мрачных подземельях IX форта — одном из построенных царским военным ведомством вокруг Каунаса укреплений, превращенном фашистскими властями в жуткий тюремный застенок.
Однажды заключенных вывели на работу в торфяник. В паре с испытанным революционером Антанасом Пятраускасом, который меня постоянно отечески опекал как самого молодого политкаторжанина, мы таскали на носилках куски добытого торфа и укладывали их на лужайке для просушки. Навстречу тоже о носилками шли заключенные других камер. Один из них — рослый, широкоплечий мужчина каждый раз уж слишком пристально в меня всматривался. Мне стало как-то не по себе, и о возникших подозрениях поделился с Пятраускасом. Но он меня успокоил:
— Не волнуйся, это наш Мотеюс Шумаускас.
Во время обеденного перерыва Шумаускас подсел к нам, долго молча на меня смотрел, а потом спросил:
— Твой отец занимался прокатом кинофильмов?
Я утвердительно кивнул.
Мотеюс рассказал, что лет шесть-семь назад бывал в нашей квартире, участвовал в совещании подпольщиков, а меня узнал по поразительному сходству с отцом, которого хорошо помнил.
Во время той встречи в коридоре штаба старший батальонный комиссар М. Шумаускас рассказал, что прибыл к нам на должность начальника политотдела дивизии. Вскоре, а точнее, в середине июля 1942 г. он был из дивизии отозван. Лишь в конце войны стало известно, что М. Шумаускас руководил оперативной группой штаба партизанского движения Литвы и ЦК КПЛ на оккупированной гитлеровцами территории республики, был секретарем Северного подпольного обкома Компартии Литвы.