Его тело сказало «нет».
Но Ральф не оставил ему других шансов: он не должен даже прикасаться к ней.
Хилари Делано никогда не чувствовала себя хорошо по утрам. Если бы она была предоставлена самой себе, то не вставала бы раньше десяти. Но Малкольм в свое время настоял на раннем подъеме в дни, когда он работает над книгой. И сейчас она сидела в обеденном зале в одиночестве, испытывая ощущение, что выглядит ужасно: во вчерашнем вечернем платье, с плохо наложенной косметикой, поскольку пудра и румяна случайно перемешались в ее сумочке. И к тому же она нуждалась в уверенности, что Малкольм хотя бы физически присутствует около нее. Мысленно он витал где-то далеко целыми неделями.
Она понимала, что в их взаимоотношениях произошел перелом. Они об этом не говорили, но ощущение было таким же натуральным, как стул, на котором она сидит. «Но почему?» — задавала она себе вопрос. Она делала все, чтобы удержать Малкольма. Что или кто их разъединяет?
Она невидяще смотрела перед собой, не замечая привычной красоты обеденного зала. Лучи солнца проникали через большие окна и играли на хрустальных подвесках люстры. Стол и стулья являлись шедеврами стиля «чиппендейл». Массивные бронзовые канделябры украшали буфет красного дерева; обои абрикосового цвета и изумрудные драпировки повторяли цвета ковра, лежащего на полу. Дополнял интерьер камин во французском стиле.
Они покупали мебель вместе. Это были золотые дни! Они скакали с континента на континент, наслаждаясь бесконечными вариациями сексуальных оргий. Это не должно так закончиться. Она этого не допустит. Хилари не любила Малкольма, но привыкла к нему и к той жизни, которую он для нее создал.
Его появление прервало ее грустные размышления.
— Извини, дорогая, что заставил тебя ждать. Я сказал на кухне, чтобы нам подали яйца по-бенедиктински.
Он сел напротив нее, открыл газету и спрятался за ней, как будто, заказав ее любимое блюдо, полностью выполнил обязанности хозяина. Вскоре столовую наполнил запах поджаренного канадского бекона и соуса по-голландски: слуга Малкольма внес поднос с завтраком. Хилари не прикоснулась к еде: беспокойство лишило ее аппетита. Отставив тарелку с яичницей в сторону, она вставила сигарету в мундштук из слоновой кости.
— Я смотрю, ты следишь за фигурой, — сказал Малкольм, откладывая наконец газету в сторону.
— Если не я, то кто же, — ответила она, не скрывая раздражения.
— Вы закончили, мисс Делано? — спросил слуга Рауль из-за ее плеча. Хотя во время любовных игр они бывали близки, в его тоне не было ни следа интимности.
— Можешь убрать мою тарелку, — бесстрастно ответила она.
— Ты можешь идти, Рауль, — сказал Малкольм. — Я позвоню, когда мы закончим завтрак.
Когда шаги Рауля затихли вдали, он полностью сосредоточился на еде, пережевывая яичницу с видимым удовольствием.
— Ого, у тебя действительно сегодня хороший аппетит, — сказала Хилари кисло.
На его щеках играл румянец, а в глазах прыгали чертики, чего она за ним не замечала уже долгое время. Но Хилари могла бы поклясться, что не она причина этих изменений.
— Я страшно голоден, — заявил Малкольм. — Задала же ты мне жару прошлой ночью!
Она изучала его из-под полуприкрытых ресниц, размышляя, верит ли он сам в то, что сказал. С каких это пор единственный за ночь оргазм означает «задать жару»? Более того, его поведение в постели этой ночью с точки зрения женщины было вообще никуда не годным. В последнее время его сексуальные забавы потеряли оригинальность, непредсказуемость и ту длительность, которые делали его таким возбуждающим и эротичным партнером в прошлом.
Она не замечала, что продолжает пристально смотреть на него, пока он не спросил:
— У меня что, перекрутился галстук или расстегнута ширинка?
Она сделала отрицательный жест, и ее волосы взметнулись изящным полукругом.
— Тогда почему ты меня разглядываешь как живность в микроскоп?
— Хотела бы я знать, что творится в твоей голове.
— Тебе стало бы скучно.
— Малкольм, милый, я же не одна из твоих маленьких потаскушек, не надо со мной играть.
Он отодвинул тарелку, выпрямился и скрестил руки.
— Как всегда, ты очень наблюдательна!
«Вот оно», — подумала Хилари, ожидая продолжения в стиле: «Это причиняет мне боль даже больше, чем тебе, дорогая, но…»
— Я действительно хотел с тобой поговорить кое о чем прежде, чем ты отправишься домой.
Ее желудок сжался. Слава Богу, она ничего не ела. Было бы неприлично отрыгнуть на стол яичницу по-бенедиктински.
— Ты не хотела бы забрать себе Рауля для обслуживания?
Она чуть не вскрикнула от облегчения. Но это чувство испарилось так же быстро, как роса жарким утром. Она подалась вперед, насторожив все свое внимание. Не было ли это способом Малкольма поставить крест на их периодических занятиях любовью втроем? Или за этим крылось что-то другое?
— Но ты же всегда утверждал, что Рауль — неотьемлемая часть твоего домашнего хозяйства?
— Я был эгоистичен. Мы нашли Рауля вместе, и, по-моему, нечестно, что я продолжаю монополизировать его услуги.
Она закусила губу. Если Малкольм избавляется от Рауля, как скоро придет ее очередь?
Заставив себя улыбнуться, она произнесла:
— Ты сегодня в очень великодушном настроении, дорогой. Но все же я не могу понять, почему ты так вдруг отказываешься от Рауля?
— Из чистого альтруизма, дорогая! Во-первых, ты занята в своем магазине. Во-вторых, у тебя куча других проблем. И в-третьих, Рауль — наиболее подходящая кандидатура для того, чтобы вести твой дом.
Конечно, Все было не так просто, как хотел представить Малкольм, но Хилари решила ему пока подыграть:
— Что я еще могу тебе сказать, кроме слов благодарности! Ты уже говорил с Раулем о его новой работе?
Малкольм усмехнулся:
— Раулю идея понравилась. Особенно после того, как я сказал, что ты повысишь ему жалованье.
— Ах ты, негодник! — засмеялась Хилари, прикидываясь довольной, хотя была не на шутку встревожена. Налаженная жизнь рассыпалась в прах, и это ей совсем не нравилось.
— Позвать Рауля, чтобы вы уже сегодня заключили соглашение?
Она помедлила с ответом, доставая сигарету и прикуривая.
— К чему такая спешка?
— Нет, я вовсе не хочу тебя торопить. Но у меня сегодня много хлопот, — произнес он, вставая из-за стола.
— Что-то новенькое? — Хилари оставалась сидеть, игнорируя его прямой намек.
— Да нет, рутина. Разборка корреспонденции, несколько деловых звонков, разная писанина… — Он сделал паузу, а затем добавил как бы между прочим: — Ах да, забыл сказать о ленче на ранчо Сиело. Мы с Меган собрались немного покататься на лошадях.
Хилари сжала под столом руки:
— Это уже второй раз за последние дни, а?
— Возможно, я ведь не считаю.
«Зато я считаю», — подумала Хилари, впиваясь ногтями в кожу рук.
Раньше они ездили на ранчо Сиело все вместе, и не так часто.
— Передай Меган привет, и Дункану тоже. Я не видела их с той нашей пирушки в Сан-Ильдефонсо. Честно сказать, со стороны Меган не очень-то деликатно отвлекать тебя в то самое время, когда работа над твоей книгой в самом разгаре.
Малкольм нахмурился:
— Она меня и не отвлекает. Не надо читать между строк там, где ничего не написано. Я просто еду на ленч.
— Конечно, дорогой, просто на ленч. — Хилари загасила сигарету и томно потянулась, стараясь выглядеть незаинтересованной. Само собой, она не будет слепой и глухой. Никому не удастся ее одурачить — тем более Меган.
Джейд вынула письмо из пишущей машинки, в последний раз проверила его и поставила под текстом свою подпись — Джейд Ховард.
Осознав, что она сделала, Джейд яростно разорвала Письмо на мелкие клочки и бросила их в корзину для бумаг. Что же, она теперь навсегда прикована к имени Меган Карлисл — и к ее жизни? Расстроенная, она вскочила со стула. Комната для гостей, где она работала, была огромных размеров, но Джейд широкими шагами в секунду одолела расстояние до двери. Открыв ее, она высунула голову в коридор. Бежать все равно было некуда.