— Представляю. Насколько я знаю Меган, она вряд ли страдала молча.
Малкольм продолжал смотреть вперед, но по тому, как сузились его глаза, она поняла, что его что-то сильно беспокоит.
— Я не уверен, что кто-нибудь из нас действительно знает Меган. Ее соприкосновение со смертью… — Он сделал паузу. — В общем, оно ее сильно изменило.
— Каким образом?
— Я еще не в состоянии этого объяснить.
Хилари подумала, что все мужчины просто круглые идиоты. Возможно, Малкольм и не в состоянии сформулировать, как Меган изменилась; но она, Хилари, запросто это может. Самое большое изменение — то, что Меган хочет прибрать Малкольма к своим загребущим рукам.
— Послушай, во имя всех святых, о чем ты разговаривал с Меган эти недели? Она же явно не в твоем интеллектуальном весе!
Он не обратил внимание на ехидство:
— О книгах. О литературе. Выяснилось, что она читала достаточно много.
Хилари сдавленно рассмеялась:
— Насколько мне известно, единственная литература, которую она читает, — это этикетки на платьях.
— Ты ее недооцениваешь. В школе она получила вполне приличное образование.
«Если под образованием иметь в виду умение разбираться в шмотках и мужиках», — добавила про себя Хилари.
— Я читал Меган свою новую рукопись, и ее замечания были весьма проницательными.
— С каких это пор ты читаешь неоконченные вещи посторонним?
Он взглянул на нее, и в его глазах вспыхнули опасные огоньки.
— Ты не понимаешь, да? Ведь именно я должен был сидеть на этом проклятом жеребце, а не Меган! И я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы ее выздоровление проходило в наилучшей обстановке. Дункан это прекрасно понимает. Почему же тебе ничего не удается понять?
Хилари решила сменить тактику. Она придвинулась к Малкольму как можно ближе и просунула руку ему между ног, ощущая, как двигаются мышцы, когда он нажимает на педали. Переведя руку чуть выше, она нащупала через брюки его упругую плоть.
Он отбросил ее руку:
— Хилари! Бога ради, ты хочешь, чтобы мы разбились? Или ты не видишь, что я за рулем?
Она сделала недовольную гримаску, стараясь выглядеть как можно сексуальнее, хотя в груди у нее похолодело.
— Ты мог бы ехать и потише. Я забываю тебя, дорогой! Сколько это еще будет продолжаться?
Малкольм никак не отреагировал на это неприкрытое приглашение.
— Становится уже поздновато. Хотя Дункан приглашал меня приезжать в любое время, он вряд ли имел в виду вечер.
Хилари закусила губу. Проклятие! Дела обстоят даже хуже, чем она думала. Она достала из сумочки массивный портсигар, который был сделан для нее индейцем, мастером серебряных дел. Сверху на портсигаре был выгравирован старинный бог плодородия Кокопелли. Его огромный фаллос обычно вызывал у нее улыбку. Сегодня она даже на него не посмотрела, поджав недовольно губы. Хилари прикурила.
— Ты как всегда прав. Неприлично приезжать слишком поздно. Но за тобой будет должок. Кроме того, у меня есть для тебя сюрприз. Я выучила новую горничную нескольким забавным трюкам. Уверена, что ты не разочаруешься, увидев ее за работой.
Последнюю часть дороги до ранчо Сиело они ехали молча. Малкольм сконцентрировал свое внимание на дороге, а Хилари попыхивала сигаретой, ее руки нервно двигались.
Чувство власти, обретенное ею утром при помощи служанки, улетучилось, когда они подъехали к повороту на ранчо.
— Посмотри! — заявила она, указывая на почтовый ящик Карлислов, установленный у дороги. — Флажок поднят. Почему бы нам не избавить хозяев от путешествия наверх и не захватить их почту?
Малкольм остановил «бугатти» и вышел из машины. Он достал из ящика перетянутый резинкой пакет и передал его Хилари. Затем вновь сел за руль. Хилари проглядывала корреспонденцию с ленивым любопытством, отметив несколько писем от различных музеев и галерей со всей страны. Какой все-таки Дункан осел, что не выставляется нигде, кроме нью-йоркской галереи его дружка Дэвида Макса!
Если бы он не был таким однолюбом и разрешил какому-нибудь энергичному агенту вроде нее организовывать его карьеру, то до конца года цены на его картины удвоились бы или даже утроились. Благодаря рынку финансов в эти дни только дурак не может делать денег.
Сейчас людям нравится тратить — выставлять богатство напоказ. Она перебирала почту, пока не наткнулась на конверт из журнала «Харперз».
— А это что еще такое? — пробормотала она.
— Ты о чем? — спросил Малкольм, не отвлекаясь от руля.
— Меган письмо из «Харперз».
Малкольм чуть притормозил перед последним подъемом к ранчо и внимательно взглянул на конверт.
— Боже, надеюсь, что это не отказ. В ее состоянии отказ — самая худшая вещь, которую только можно представить.
— Я ничего не понимаю!
— Ох, я совсем забыл тебе сказать. У Меган появилась идея для статьи. Она послала письмо в «Харперз» как раз в тот день, когда произошел несчастный случай.
— Меган? Она хочет писать для журнала?
— Она объяснила мне, что хранила все в секрете, но долгие годы об этом мечтала. Она серьезно настроена стать писателем.
Хилари прикусила губу до крови. Претензии Меган на то, чтобы стать писателем, означают только одно. Хилари могла бы поклясться, что Меган хочет выйти замуж за Малкольма — с какой точки зрения на это ни взгляни. Но если Меган поймает Малкольма в сети, то Хилари не уйдет с пустыми руками. Дункан Карлисл — более чем хороший приз в этой игре!
Джейд наблюдала, как Дункан снимает холст с мольберта.
— Мне нравится эта картина, — сказала она. — Ты не собираешься ее заканчивать?
— Не сейчас, — ответил он, относя полотно в угол студии и устанавливая на полку, уже заполненную готовыми картинами. — Имприматура должна подсохнуть.
— Имприматура?
— Ну, грунтовка. — Он выговорил это слово так, будто оно было неприличным.
Затем Дункан снял с полки другую незавершенную картину и водрузил ее на мольберт. Он очистил палитру и встал напротив полотна, оценивающе глядя на него. Выдавив из тюбиков с полдюжины новых красок, он стал их тщательно размешивать. Джейд в молчании наблюдала, как адажио началось вновь — танец художника, обольщающего свою избранницу.
Джейд откинулась на подушки, внезапно ощутив усталость, физическое и моральное недомогание. До ее ошибки в разговоре Дункан был таким открытым и мягким и беседовал с ней с удовольствием. Сейчас по причинам, ей непонятным, стена между ними выросла даже выше, чем ранее.
Если бы он не был так занят картиной, она попросила бы его помочь ей возвратиться в спальню. Но это, вне всякого сомнения, только подогрело бы его злость. Она прикрыла веки, пытаясь утихомирить головную боль.
Характерный звук мотора «бугатти» достиг ее слуха. Она и забыла, что Малкольм обещал сегодня ее навестить. Дункан, казалось, тоже забыл об этом визите. Во всяком случае, он не поднимал головы от холста до тех пор, пока не услышал стук в дверь. И даже после этого выдержал паузу, прежде чем ответить.
— Надеюсь, ты не сердишься, что мы врываемся прямо сюда, дружище! — сказал, входя, Малкольм. — Мы зашли в дом, но Дулси сказала, что ты с Меган здесь. Хилари просто не терпелось увидеть Меган.
— Мне это не нравится. Ты хорошо знаешь, что моя студия — это моя крепость, и неприкосновенная.
Губы Дункана поджались и сложились в жесткую линию.
Несмотря на то что Хилари алчно пожирала глазами развешанные по стенам картины, она быстро откликнулась:
— Я тебя прекрасно понимаю, Дункан. Студия — твоя святая святых, и мы сделали ошибку, придя сюда без приглашения. — Она подтолкнула Малкольма к выходу, но продолжала взглядом обшаривать помещение. — Просто я так стремилась повидать Меган, и когда твоя Дулси сказала, что она здесь, то… — Она почти что выпроводила Малкольма за дверь. — Мы подождем вас в доме.
Дункан смягчился: