Герострат. Какая твоя цена?
Крисипп. Моя?… Моя… Слушай, а зачем тебе деньги? Тебя же завтра казнят!
Герострат. Не твое дело. Я продаю – ты покупаешь, плати!
Крисипп. Но покойнику не нужны наличные. Там – серебро не принимают.
Герострат. Тебя это не касается. Называй цену.
Крисипп. Ну, из доброго чувства. Просто из любопытства… Чтоб самому почитать на досуге… Сто пятьдесят драхм!
Герострат. Ступай, Крисипп! (Убирает папирус.) Иди, иди… Закупай финики и продавай фиги. Зарабатывай по одной драхме на процентах и не забудь вырвать себе волосы, когда поймешь, что потерял миллионы. Я немедленно позову к себе ростовщика Менандра, и он, не раздумывая, выложит мне полторы тысячи…
Крисипп. А вот это нечестно! Ты ведь все-таки мой бывший родственник.
Герострат. Когда ты сдирал с меня деньги, то не очень думал о родственных чувствах. Ступай, Крисипп!
Крисипп. Двести!
Герострат. Несерьезно.
Крисипп. Двести пятьдесят!
Герострат. Не жмись, Крисипп! Предлагаю тебе гениальное произведение. (Достает папирус.) Ты только послушай. (Читает.)
От этого – мороз по коже!
Крисипп. Триста!
Герострат.
Крисипп. Ты выбиваешься из гекзаметра, – четыреста!
Герострат.
(Крисиппу.) Семьсот!
Крисипп. Четыреста пятьдесят, Герострат, больше не могу.
Герострат.
(Прерывая чтение.) Ладно, давай пятьсот! Согласен?
Крисипп (со вздохом). Согласен… (Передразнивает.) «Статýя»! Безграмотный писака.
Герострат. Сойдет и так! Давай деньги!
Крисипп. У меня нет при себе. Давай папирус, я схожу домой…
Герострат. Не хитри. Люди твоей профессии не выходят в город без кошелька.
Крисипп (вздымая руки). Клянусь, у меня нет при себе!
Герострат. Не тряси руками, ты звенишь!
Крисипп (сдаваясь). Хорошо! Подавись моими деньгами, разбойник! (Отсчитывает Герострату монеты, забирает папирус.) Ох, прогорю я с твоим сочинением…
Герострат. Не лги самому себе, Крисипп… Ты никогда не дашь драхмы, если не веришь, что она принесет за собой сто.
Крисипп (пряча папирус). Спасибо за комплимент. А у тебя неплохо скроены мозги, Герострат. Жаль, что раньше ты не дарил мне никаких идей.
Герострат. Раньше ты бы меня не стал слушать, Крисипп. Раньше я был всего лишь твой бедный зять, а теперь у меня за спиной – сожженный храм.
Крисипп. Нет, ты определенно не глуп… Определенно… (Уходит.)
Герострат (кричит ему вслед). Поторопись с перепиской, Крисипп! Сейчас каждая минута на счету… (Позванивает деньгами.) Ну вот! Первый шаг сделан… (Кричит.) Эй, тюремщик!
Появляется Тюремщик.
Получи две драхмы! И вот три – за верную службу.
Тюремщик (забирая деньги). Однако ты щедр, мерзавец.
Герострат. Ты получишь еще две драхмы, если перестанешь оскорблять меня.
Тюремщик. Договорились.
Герострат. Но ты можешь заработать пятьдесят драхм, если выполнишь новое мое поручение.
Тюремщик. Пятьдесят?
Герострат. Да, пятьдесят!
Тюремщик. Говори, что надо сделать…
Герострат. Видишь этот кошелек? Он полон серебра. Отсчитаешь отсюда свои полсотни, остальные отнесешь в харчевню Дионисия.
Тюремщик. Там собираются все пьяницы Эфеса.
Герострат. Отдашь им эти деньги на пропой.
Тюремщик. Отдать такие деньги самым последним забулдыгам и подонкам? За что, Герострат?
Герострат. Не твое дело. Бросишь им все серебро и скажешь, что Герострат-поджигатель просит их выпить за его здоровье. Не вздумай обмануть меня, тюремщик, и прикарманить деньги! Клянусь, эти бандиты все равно узнают о моем пожертвовании, и тогда они отвинтят тебе голову! Понял?
Тюремщик (беря кошелек). Что ты задумал, Герострат?
Герострат. Что я задумал, тюремщик? Я задумал доказать Клеону, что не так уж плохо знаю людей…
Зал во дворце повелителя Тиссаферна Сам Тиссаферн в пурпурном царском одеянии возлежит на высоком деревянном ложе. Перед ним – маленький столик с фруктами и вином
Тиссаферн жадно уплетает виноград.
Человек театра. Повелитель Тиссаферн, ты взволнован?
Тиссаферн. Почему ты так решил?
Человек театра. Читал у историков. Описывая склонности твоего характера, они отмечали, что всякий раз, когда ты был взволнован, у тебя появлялся зверский аппетит.
Тиссаферн. Не замечал. (Сует кисть винограда в рот, но, спохватившись, тут же выплевывает ее.) Тьфу! Нельзя поесть спокойно! Эти историки и поэты так и шныряют по двору, так и смотрят, чего бы описать и запечатлеть. Сегодня утром зачесалась спина, подошел к колонне, прислонился, только хотел передернуть плечами, гляжу – уже какой-то летописец достал папирус и приготовился строчить. Ну, что скажешь? Мука, а не жизнь!
Человек театра. Сочувствую.
Тиссаферн. Давно бы выгнал их в шею, но это – прихоть Клементины. Она помешалась на великой миссии, которая выпала на нашу долю. Каждое утро Клементина будит меня со словами: «Вставай, Тиссаферн, история не хочет ждать!» История не хочет ждать, а я из-за нее не высыпаюсь.