Томас повел плечами, поморщился, но продолжал молчать. Хлоя замечала все новые и новые следы побоев. Распухший глаз, синяк на скуле, разбитые губы. Сквозь разорванную футболку виднелся еще один здоровый синяк. Шорты залиты кровью.
Гарольдина потерлась о ноги Томаса и тихо мяукнула, прося о ласке. Хлоя затаила дыхание, зная, как он не любит котенка, и проклиная себя за то, что навязала ему Гарольдину.
Томас взглянул на котенка с такой же яростью, что и минутой раньше на Хлою. Она уже хотела вмешаться, но Гарольдина, не обращая внимания на грозного хозяина, снова потерлась головкой о его ногу. И как раз в тот момент, когда Хлоя уже потянулась, чтобы взять кошку, Томас подхватил Гарольдину.
– Напугали тебя, крошка? – хрипло пробормотал он и, к величайшему потрясению Хлои, почесал Гарольдину за ушком. Котенок самозабвенно заурчал. – Прости, детка, – прошептал Томас, – мне очень жаль.
Душный ком застрял в горле Хлои, не давая произнести ни слова. Напрасно она пыталась проглотить его, прийти в себя, успокоиться. Глаза щипало. При виде этого сурового замкнутого мужчины, гладившего и успокаивавшего котенка, неудержимый прилив любви, нежности и гордости захлестнул Хлою.
Господи, как она его любит! Сильнее любить просто невозможно. И Хлоя снова поклялась, что никогда не усомнится в Томасе и не даст ему повода усомниться в ней. Вдвоем они одолеют любую беду, все преграды, потому что теперь Хлоя всем сердцем верит: Томас не способен на зло. Кто бы и что там ни говорил.
Должно быть, она издала какой-то звук, потому что Томас поднял голову и их глаза встретились. Его – полные непереносимой боли… и вряд ли только физической. И ее, светившиеся любовью и сочувствием. У Хлои застучало в висках.
– Что тут было? Томас, прошу, расскажи мне.
Он отвел взгляд, не переставая ласкать котенка.
– Томас…
– Хлоя, помолчи немного. Гарольдина дрожит.
Дрожал не только котенок. Руки Томаса тоже заметно тряслись.
Кто же сотворил с ним такое?! Хлоя в жизни еще не испытывала такой неукротимой ярости. И если бы в эту минуту ей довелось столкнуться с врагом Томаса, тот бы не ушел живым.
Однако необходимо сохранять спокойствие. Она нужна Томасу. Хлоя тревожно обежала взглядом распростертое перед ней могучее тело и увидела Томаса в ином свете. Его словно изваял скульптор – литое, стройное тело атлета. Столько красоты… и столько боли!..
– Впусти меня к себе, Томас, – прошептала она, не в состоянии больше молчать.
– Уже впустил. И давно.
Хлоя открыла было рот, чтобы продолжить этот важный для нее разговор, но Томас умоляюще посмотрел на нее, и она промолчала.
Застонав, Томас с трудом встал на колени. Его красивое смуглое лицо перекосилось от боли. При каждом вздохе в груди что-то пугающе клокотало.
Нужно немедленно вызвать «скорую», решила Хлоя и встала, но Томас резко поднялся и сдавил ее плечи. Хлоя осторожно коснулась его губ, провела пальцем по щеке.
– Томас, милый… – Он упрямо молчал, словно оцепенел. – Кто тебя избил?
Томас опять не ответил. Ладони Хлои скользнули по его рукам, замерли на талии. Потом она сцепила пальцы у него на спине и прижалась лицом к груди.
– Осторожнее, – предупредил Томас, чуть отстраняясь. – Ребра, кажется, сломаны.
Хлоя, смутившись, попыталась отодвинуться, но тут Томас осторожно прижал ее к себе. Она готова защищать этого мужчину – своего мужчину – до последнего дыхания. Свирепое чувство обладания вытеснило опасения, тревоги и сомнения.
– Полагаю, что твоему врагу пришлось еще хуже, – прошептала она.
Томас попытался засмеяться, но смех тут же перешел в стон.
– Господи, Хлоя, да помолчи же. Мне больно смеяться, больно говорить и даже шевелиться. – Он отпустил ее, и при новом взгляде на его обезображенное лицо Хлоя едва не заплакала. – Не страдай, – пробормотал он. – Все не так плохо, как кажется.
Он еще способен шутить! При том, что выглядит просто ужасно!
– Надеюсь также, что половина крови – его, – прошипела она, показывая на багровые потеки, запятнавшие футболку.
– Моей тут тоже немало, – вздохнул Томас.
– Скажи, что ему тоже досталось.
– Не беспокойся. – В его глазах зажегся огонек. Наконец-то он начинает напоминать прежнего Томаса – уверенного в себе, хладнокровного, дерзкого. – Впервые в жизни я ему показал… Черт возьми, Хлоя, почему в твоем присутствии меня так и тянет наговорить лишнего?!
– Твой отец! – сообразила Хлоя. – Это… он?
Томас отвернулся и медленно, едва передвигая ноги, побрел к лестнице.
– Подожди. – Хлоя легко догнала его и обняла за талию. – Позволь мне помочь тебе.
Он даже не попытался возразить… А это означало, что ему гораздо хуже, чем показалось Хлое на первый взгляд.
– Он застал меня врасплох, – признался Томас, слегка опираясь на Хлою. – Я старался довести себя до изнеможения, чтобы немного поспать, и целый час работал со штангой и на тренажерах. Вдруг появился Джеймс…
Опять этот негодяй! Подумать только: отец способен так обращаться с собственным сыном!
– И ты, конечно, избил его до полусмерти?
– Хочешь узнать, пришлось ли ему хуже, чем мне?
– Конечно. Желаю знать все подробности.
– Ты просто спятила, Хлоя. Ей-богу спятила!
– Знаю-знаю. Рассказывай.
– Я врезал ему коленом в пах.
– Прекрасно. Надеюсь, он до конца жизни останется евнухом.
– Ты читаешь мои мысли.
Хлое пришлось почти тащить Томаса наверх. Когда они добрались до кухни, он был белее простыни. На подъем по лестнице ушли его последние силы, и Хлоя как могла осторожно усадила его в кресло. Томас перегнулся пополам и снова схватился за ребра. Хлоя решительно потянулась к телефону.
– Нужно что-то делать. Я немедленно звоню…
– Нет, – категорично заявил Томас.
– Но почему? Можешь привести хоть один довод?
– Далее два. Во-первых, не хочу, а во-вторых, все будет хорошо.
Хлоя, изнывая от гнева и жалости, старалась, однако, казаться спокойной. Не нужно, чтобы он видел, как она переживает за него. Но у нее это плохо получалось, потому что Томас словно читал ее мысли, как открытую книгу, и сгорал от унижения. Если бы каждое движение не причиняло столько боли, он наверняка заполз бы в угол зализывать раны, а Хлою выставил за дверь.
– Томас, тебя должен осмотреть врач.
Раздираемый противоречивыми желаниями удушить и осыпать Хлою поцелуями, Томас обмяк в кресле и прикрыл глаза.
– Я уже сказал, все будет…
– Да-да, я слышала, все будет хорошо, – закатив глаза, передразнила его Хлоя. – Если это правда, встань и поцелуй меня. По-настоящему.
Если бы мог, Томас, конечно, рассмеялся бы. Она единственная, кто смеет бросать ему вызов.
– Не можешь, верно? – поддразнила Хлоя предательски дрогнувшим голосом. Она поспешно отвернулась, чтобы он не увидел ее сочувственного взгляда. – Не двигайся, – приказала она. – Сейчас я оботру тебе лицо. А потом решу, что делать дальше.
Минуту спустя она вошла с губкой и аптечкой, найденной в ванной, и решительно надвинулась на Томаса. Он невольно улыбнулся и из рассеченной губы снова закапала кровь. Хлоя принялась бережно обтирать раны и ссадины. Остановив кровотечение, она промыла губку и принялась за синяк на щеке и подбитый глаз. Нежные пальцы коснулись шеи, побежали по груди.
– Как думаешь, ребра действительно сломаны? – шепотом спросила она.
– Надеюсь, всего лишь ушиб.
Хлоя с сомнением покачала головой и с раздражающей педантичностью прижала к каждому порезу ватку, смоченную йодом. Томас тихо шипел, но старался не шевелиться.
Отставив склянку с йодом, она сжала ладонями его лицо и подула на обработанные раны, чтобы не так щипало. У Томаса все перевернулось внутри.
– Спасибо, – прохрипел он. – Теперь совсем хорошо.
– Что-то не верится. – Хлоя убрала руки и хитро прищурилась.