— Я предупреждал тебя, — еле слышно шепнул он, почти прикасаясь к ее губам своими. — Дважды. Забыла? — Во рту Хлои мгновенно пересохло. Сердце, казалось, вот-вот пробьет грудную клетку. — Говорил я тебе насчет поиска приключений на свою голову?
— Да. Что-то вроде этого… И еще велел одеться, — дрожащим голоском пролепетала Хлоя. — Я так и сделала.
— Хммм. Боюсь, теперь это уже неважно.
По-прежнему глядя ей в глаза, Томас медленно наклонил голову и чуть притронулся губами к уголку ее рта. В душе Хлои словно разом взлетели тысячи бабочек, трепеща крыльями. Она потеряла способность думать связно. Зато могла двигаться, что и сделала, прижавшись к этому мускулистому, сильному, восхитительному и явно возбужденному телу.
На этот раз звук его голоса больше походил на грозное рычание.
— От меня ты братского поцелуя не дождешься, Худышка. Ни за что. Поэтому держись.
Сжав ее виски широкими ладонями, он придвинулся еще ближе…
— Мяу!
Томас на мгновение застыл, выпрямился и пронзил Хлою негодующим взглядом.
— Я прикончу это отродье!
Хлоя умудрилась слабо улыбнуться, прежде чем ускользнуть от него и протиснуться к двери, где сидел котенок. Они еще ни разу не поцеловались по-настоящему, а у нее уже голова идет кругом. Не то что от поцелуев Конрада… Но Томас уже принял свой обычный холодно-отчужденный вид, и Хлоя старалась не показать, как подействовал на нее этот прерванный поцелуй. В конце концов, у нее тоже есть гордость.
С хмельной радостью Хлоя твердила себе, что успела заметить огонь жгучего желания в глазах Томаса, прежде чем он успел надеть привычную маску. А еще она увидела отчаянную жажду любви…
Хлоя прижала к себе Гарольдину, наблюдая, как Томас мерит комнату широкими шагами. Она, если понадобится, снова сумеет пробудить в нем эти вспыхнувшие на мгновение чувства. Просто поразительно, как сильно она хочет его. Но еще больше она хочет дать Томасу Магуайру все, чем его обделила жизнь. Дружбу… счастье… радость. Однако поразительнее всего сознавать, что теперь она вряд ли сможет жить без Томаса, не того, каким его видели окружающие. Без настоящего Томаса Магуайра. А для этого нужно всего-навсего помочь ему выйти из тюрьмы, в которую он сам себя заключил.
— Мяу! Мяу!
Томас остановился и свирепо прорычал:
— Да накорми ты ее! Видишь, она просит есть! — Он ринулся к сумкам, вытащил банку кошачьих консервов и сунул Хлое. — Шевелись же!
Да, он лишь притворяется ко всему равнодушным. Странно, но ему невыносима мысль, что Гарольдина голодна. Что это — обыкновенное сочувствие или собственный горький опыт?
Она поспешила на кухню и открыла банку, терзаясь навязчивыми воспоминаниями об избитом, тощем несчастном мальчишке. Но ведь он выжил, пусть ценой превращения в безжалостного, никому и ничего не прощающего человека. Правда, есть крошечная надежда на то, что она сумеет помочь ему…
Гарольдина, забыв о хороших манерах, зарылась в еду мордочкой и лапами. Подняв голову, Хлоя обнаружила, что Томас наблюдает за котенком с плохо скрытым отвращением.
— Ты не сможешь держать ее здесь. Тебя вышибут, — категорично объявил он. В этот момент с оглушительным треском, более всего напоминавшим раскат грома, включился обогреватель. Томас покачал головой. — Правда, трудно сказать, какое из двух зол меньшее. Может, и в самом деле тебе стоит убраться отсюда?
— Не волнуйся, ничего с нами не случится. Оттолкнувшись от стены, он снова покачал головой.
— Ну и упертая же ты. Хуже ослицы.
Томас направился к выходу, распахнул дверь и на прощание оглянулся на Хлою. Лучше бы ему этого не делать. Ее глаза светились таким желанием, что Томас невольно зажмурился. Губы, ярко-розовые, немного влажные, будто молили о поцелуе, и потрясенный Томас осознал, как хочет завладеть ими. Но именно этого нельзя делать. Видно, всякий раз при встрече с Хлоей придется держать себя в руках, хотя это дается ему с таким трудом!
Хлоя поймала взгляд Томаса и улыбнулась милой, доверчивой улыбкой, которая заставила его еще больше помрачнеть.
— Я позвонил в свой автоклуб, — отрывисто бросил он. — Твою машину пригонят через час. Пришлось менять аккумулятор. — И чтобы не поддаться безумному желанию зацеловать ее до потери сознания, захлопнул за собой дверь. Слишком громко.
Было очень холодно, но он обливался потом.
Оставшись одна, Хлоя продолжала улыбаться. И, обхватив себя руками, даже тихонечко взвизгнула. Пусть Томас продолжает притворяться, что не слишком любит ее и не терпит котенка. Но ведь он привез их домой прошлой ночью, помог починить машину, позаботился о Гарольдине.