— Насколько я поняла, ты банкир, — продолжала она, склонив голову набок и необычайно серьезно изучая Томаса. — Но мне-то, по крайней мере, мог бы довериться? Я просила о займе чуть не год назад. Ты до приезда в Хизер Глен знал, кому принадлежит «Домашняя выпечка»?
— Но ты могла хотя бы проверить, у кого собираешься брать кредит, — парировал Томас.
Хлоя болезненно поморщилась.
— Говоря по правде, у меня просто не было выхода.
Он уже знал это, знал, в какое отчаянное положение попала Хлоя, когда он, как она, наверное, думала, пришел на выручку. Собственно говоря, Томас на это и рассчитывал.
— И ты все еще злишься?
— Злюсь? — раздумчиво повторила Хлоя. — Нет, скорее разочарована.
— И все же целовала меня.
Хлоя смущенно потупилась.
— Одно другому не мешает.
— Ты все еще разочарована?
Он шагнул ближе, ощущая, как в брюках нарастает напряжение, и с наслаждением представляя, что может больше всего понравиться Хлое и как…
— Мяу.
Нервный смешок снова сорвался с губ Хлои. Подняв котенка, она потерлась о него носом.
— Голодна, малышка?
— Ты все еще держишь у себя это существо?
— У этого существа есть имя и чувства.
Она погладила крохотный рыжий комочек. Светло-голубые глаза серьезно уставились на Томаса. Котенок все еще был до ужаса тощим и жалким. Гарольдина цеплялась за руки Хлои и тоскливо мяукала.
Хочет есть… Томасу слишком хорошо было знакомо это ощущение невыносимого, отупляющего голода, когда за целый день во рту не оказывалось и крошки. И страха. Страха, что не сумеешь раздобыть еды.
И тут с Томасом снова произошло нечто странное — он вдруг осознал, что прекрасно понимает это беззащитное создание и сочувствует ему. Напрасно Томас напоминал себе, что это всего лишь кошка. Не малыш, который способен украсть, лишь бы утолить невыносимый голод. Однако в нем нарастало желание броситься в кухню, открыть холодильник и наполнять раз за разом мисочку Гарольдины, пока ее животик не станет волочиться по полу.
— Рассуждай, как хочешь, — сухо заметил он, намеренно отводя глаза от кошки, чтобы немного прийти в себя. — Ему нельзя здесь оставаться.
— Ей, — поправила Хлоя. — И с каких пор ты стал таким строгим приверженцем правил?
— Правила и законы все обязаны выполнять.
— В детстве правила для тебя существовали лишь затем, чтобы их нарушать, — фыркнула Хлоя.
— Это было давно.
— И ты настолько изменился? — Хлоя засмеялась и покачала головой. — Не думаю, Томас. В глубине души ты все тот же упрямый и своенравный мальчишка.
Ей наконец удалось достать его. Томас решительно, безжалостно похоронил ту кошмарную часть своего прошлого и не желал, чтобы ему о ней напоминали. И уж во всяком случае не хотел, чтобы его сравнивали с тем мальчишкой, каким он был тогда. Слабым, зависимым, отчаявшимся. Он давно переменился и никогда уже не будет ни на кого полагаться, кроме себя.
— Ты ничего не знаешь обо мне, Хлоя, — бесстрастно напомнил он, — так что не стоит притворяться, будто понимаешь меня.
— Но я понимаю тебя, Томас, — спокойно ответила Хлоя все с той же разрывающей сердце улыбкой. — Придется тебе смириться с этим.
Томас пробежал пальцами по клавиатуре компьютера и, ожидая, пока на мониторе появятся финансовые сводки, посмотрел в окно, где в темноте резко выделялись снежные сугробы. Холод, даже морозы, метели, туманы, словом — зима в горах. Однако сегодня один из его складов сгорел дотла. Совсем новое здание. Остались лишь канализационные трубы. Страховой компании вряд ли это понравится, хотя вроде бы ничего подозрительного не обнаружено. Несчастный случай.
Ну конечно! Бывает, что и коровы летают. Неважно, что там твердят пожарные. Томас точно знал: без поджога здесь не обошлось. Здорово, должно быть, он кому-то досадил. Это, по идее, должно было тревожить его, но Томас почему-то не мог сосредоточиться. Перед глазами стояла Хлоя в легкомысленном костюме, идеально облегавшем каждый изгиб точеной фигуры. В роскошных волосах переливаются снежинки, глаза горят, щеки раскраснелись от холода. И посиневшие пальцы…
Дурочка проклятая! Неужели она не способна позаботиться о такой простой вещи, как перчатки?