— Я грязный, Худышка, и весь в крови.
Тут пальцы опять сжали сосок, и Хлоя едва услышала Томаса сквозь стук собственного сердца.
— Мне нет до этого дела.
Хлоя, забыв о стыдливости и скромности, прижала его руку к своей груди. Когда же он наполнит ее собой? Своим семенем…
— Зато мне есть дело.
Не отнимая руки, Томас встал и тут же застонал, едва Хлоя сбросила блузку.
— Худышка, позволь мне сначала принять душ, — умоляюще попросил он.
Представив себе его сильное тело под струями воды, Хлоя сглотнула слюну. О да, она позволит Томасу принять душ. И присоединится к нему…
Они взялись за руки и, не сводя глаз друг с друга, направились в ванную. Пока Томас осторожно освобождался от футболки и снимал шорты, Хлоя включала воду. Затем она повернулась и обомлела: Томас стоял перед ней во всем ослепительном великолепии наготы.
— Ты кажешься немного испуганной, — тихо заметил он.
— Испуганной? — выдохнула Хлоя. — Нет.
Она изо всех сил пыталась успокоиться, но непослушное сердце готово было вырваться из груди. Подойдя ближе, Томас положил руки ей на плечи.
— Если ты не боишься, что же тогда с тобой происходит?
— Ты изумителен, — невпопад выпалила Хлоя, многозначительно глядя на самую непокорную часть тела Томаса, красноречивее всяких слов говорившую о силе его желания.
Хлоя сдавленно застонала и мгновенно протянула к нему руку, с величайшей осторожностью гладя синяки, выступившие на ребрах.
— Томас, как он мог так обойтись с тобой?
— Все уже позади, — пробормотал он, запуская руки в ее волосы и оттягивая голову, чтобы заглянуть в лицо сверкающими, словно бриллианты, глазами. — Главное, что ты со мной. Остальное сейчас неважно.
Сейчас! Значит, их отношениям суждено быть временными. И она должна довольствоваться этим.
Томас поцеловал Хлою и, не отрывая губ, попытался расстегнуть ее джинсы. Но разбитые пальцы были слишком неловкими. Хлоя поняла, что ему трудно будет нагнуться, чтобы раздеть ее, и сделала это сама. Медленно, опираясь на его руку, она освободилась от одежды и шагнула к Томасу.
— Хлоя, как ты прекрасна! Прекраснее всех на свете! — воскликнул Томас.
Хлоя лукаво улыбнулась. Она была уверена, что Томас куда прекраснее. Его фотографии могли бы украшать обложки журналов. Сотни поклонниц добивались бы малейшего знака его внимания.
Томас тяжело вздохнул и поморщился.
— Я хотел бы взять тебя на руки и поставить под душ.
Да он — настоящий романтик! Неужели и вправду она так хорошо на него влияет?
Хлоя ступила под горячие струи. Томас последовал ее примеру и скрипнул зубами, едва вода коснулась избитого тела.
— Так больно? — поспешно спросила Хлоя. — Томас…
— Нет, просто достаточно горячо, чтобы ошпарить… некоторые жизненно важные органы, — с улыбкой сказал Томас. — Ты случайно не собираешься лишить меня мужского достоинства?
— Прости!
Хлоя, смеясь, добавила холодной воды и придвинулась ближе к нему. Веселые искорки в глазах Томаса поблекли. Она поймала на себе его пристальный взгляд и посмотрела на свое тело. Под теплым водопадом оно переливалось розовым перламутром.
Радостная волна захлестнула Хлою. Впервые в жизни она почувствовала себя настоящей красавицей.
— От всей души надеюсь, Худышка, что буду все же на что-то способен, потому что ты лишаешь меня сил. Ты так непостижимо прекрасна!
— Будешь, — заверила Хлоя, — сейчас я докажу тебе, что будешь.
Она намылила руки и, лукаво поглядывая на Томаса, потребовала, чтобы тот повернулся к ней спиной. Томас и не думал протестовать. Как это ей удается? Она лишь поглядит на него, и он тут же тает, как воск.
Нежные руки Хлои творили чудеса. У Томаса едва хватило сил опереться руками о кафельную стену и предаться захватывающим ощущениям. Вот маленькие ласковые ладони скользнули к его талии, поднялись выше, к напряженно бугрившимся мускулам спины, и Томас, застонав, прошептал:
— Худышка, милая…
И тут она нагнулась и поцеловала Томаса в поясницу. Он оцепенел от удовольствия. Его сердце… Черт возьми, должно быть, у него все же есть сердце, потому что в груди что-то подпрыгнуло. По спине поползли мурашки. А жаркие, чувственные губы прокладывали дорожку из поцелуев, заставляя его забыть о боли.
Хлоя не спеша и очень бережно намылила Томаса от шеи до ног, и к тому времени, как она выпрямилась, он был так возбужден, что почти не мог дышать.