Я узнала от Бэбс, как она училась у своей тети прощупывать пригласительный билет, разглядывать его на свет, чтобы узнать качество картона, на котором он напечатан, а чтобы убедиться в рельефности печатных букв, следовало потереть их пальцем… Тетушка Рози требовала сразу же отказываться от приглашений, исходивших из сомнительных сфер общества: «Я не хочу, чтоб ты шла к этим людям. Откуда они взялись? Адрес написан зелеными чернилами. Это уже скверный признак. Приглашение отпечатано в провинции… А где они принимают? Кто ж это устраивает бал в «Барбизон-Пляза»? Брось это в корзинку для бумаг!»
— Бэбс, но от кого тетушка Рози могла все это узнать?
— От моего дяди. Она унаследовала все его тайные соображения.
Ах, вот в чем дело! От мистера Мака. Прямо над нами на панели красного дерева был торжественно помещен его портрет. Он смотрел на нас, наблюдал за нами, пока мы беседовали. Его внешность запечатлел для потомства художник, скорей всего испанец, одержимый желанием преуспеть и нравиться (как будто ему действительно удалось достичь некоторой известности и столь же быстро ее затем утратить). Тут было чем полюбоваться… Прежде всего этими низко падающими усами, делавшими мистера Мака чем-то похожим на смесь Тараса Бульбы с милордом. Английский колорит подчеркивался рубашкой с высоким стоячим воротничком, сюртуком, застегнутым на все пуговицы до самого галстука, и ботинками со шнурованными голенищами.
— Он всегда одевался таким образом?
Мой вопрос удивил Бэбс.
— Ты этого не знала?
— Нет. Я подумала, что он захотел надеть этот костюм, чтоб позировать художнику. Так же как короли надевали для этого боевые доспехи.
— Дядя всегда так одевался. Не то чтобы он не допускал вольности в костюме. Нет, ему хотелось поразить воображение клиентов.
Мистер Мак-Маннокс, несомненно, был мастером в этом деле, умел произвести впечатление, это было ясно сразу при взгляде на этот портрет. А сколько лоска и любезности в выражении лица…
— Он, видимо, имел большой успех?
В голосе Бэбс проступила мечтательность.
— Разве б я торчала здесь, будь он жив?
— Что ты этим хочешь сказать?
— Моя жизнь повернулась бы иначе…
Господин Мак-Маннокс, оказывается, увлекался делом, не совсем обычным для бизнесменов. Ему казалось недостаточным предлагать целой нации покупать чулки определенной фирмы, сигареты или стимулирующие препараты; он еще создавал рекламу девушкам на выданье. И его достижения на арене общественного преуспеяния были настолько признанны, что между Мак-Манноксом и его богатыми клиентами царило полное понимание. Они доверяли ему собственных дочерей, просто не могли без него обходиться.
— Он занимался этим из спортивного интереса. Для удовольствия. Это его забавляло. Он отдыхал при этом.
Тетушке Рози было чем гордиться. Неподражаемый человек. Играл одновременно на двух досках и выигрывал. Одно другому не мешало. Добивался коммерческого успеха в серьезных делах — продаже чулок, сигарет и прочее — и успеха общественного также — сопровождал в свет девушек на выданье. Конечно, он сумел извлечь из этих действий отличную прибыль и, кроме того, принизить своих конкурентов до роли жалких просителей…
Бэбс мне объяснила, как он добивался успеха в свете для никому не известной девушки. Он готовился, словно к военной кампании. Его первой заботой было придать дебютантке привлекательность. Он вел ее к лучшему парикмахеру, а иногда и к дантисту, чтобы выровнять зубы. После этого сам находил для нее нескольких друзей, затем вписывал ее имя в светский альманах. Без малейшего колебания он сам занимался подобными мелочами, а тетушка Рози во всем ему помогала и давала свои советы.
Согласно своей стратегии, мистер Мак-Маннокс не разрешал молодой девушке посещать модные ночные клубы и элегантные рестораны до тех пор, пока не будут проведены некоторые необходимые мероприятия; например, занимающиеся светскими сплетнями журналисты должны успеть разрекламировать имя этой молодой персоны: «За столом господина Икс можно было узнать мадемуазель такую-то, одетую с изяществом», и т.д. С этого начиналась уже сама битва за успех. Мистер Мак-Маннокс во взятом напрокат лимузине (шофер должен был быть в фуражке, а в зимнее время полагался теплый плед для пассажиров) устремлялся на штурм главных событий сезона, благоразумно чередуя классические спектакли и модные авангардистские зрелища, концерты знаменитостей и вернисажи абстрактной живописи. Его бесподобные усы не оставались незамеченными, о них всюду говорили… Их всегда замечали. И покрой его костюма и шнурованные голенища его ботинок. Этими деталями газеты не пренебрегали. Мистера Мак-Маннокса окружали, забрасывали вопросами: «Скажите, кто с вами?» Он делал таинственный вид: «Я здесь не для того, чтоб удовлетворять ваше невежество… Ну, откройте же глаза, друг мой, будьте внимательней…» Но в конце концов он снисходительно называл фамилию. «Ну-с, узнаете? Нет? Но ведь это дочь такого-то». Иногда этого было достаточно. Порой успеха приходилось добиваться… Попадались девушки с незначительной, незапоминающейся внешностью, бесцветным лицом. Бывало и так. Но чем труднее была задача, тем больше она его увлекала. Ему даже нравились мнимые опасности, которые все же настораживают, или же пустяковые неудачи, приключавшиеся по пути: например, фотограф не обратил внимания на его протеже, или же не встретилось зевак, которые проявили бы к ней любопытство, или приглашение пришло с опозданием… Все это его только подстрекало. Это была натура тонкая. Тогда мистер Мак-Маннокс добавлял к списку обычных развлечений более изысканные: короткое появление среди интеллектуальной публики Гринвича, танцевальные вечера в салонах крупных банкиров. Он сопровождал молодую девушку с матча бейсбола на вечер джаза и не оставлял ее до тех пор, пока в ее распоряжение не поступали обещанные козыри — стоящее предложение и фотография в воскресном приложении к «Нью-Йорк таймс». Когда появлялась еще статья в «Ярмарке», это означало, что звезда успеха прочно воссияла над опекаемой девицей.
А потом уже и само имя Мак-Маннокса появилось на первой странице тех же изданий — это было извещение о его кончине. Выпил ли он лишний бокал вина или же увлекся новым танцем, ритм которого был ему не по возрасту, — какая-то глупость, нелепая затея, но его увезли икающего, с перекошенным ртом. Последний бал добил его, как снаряд солдата. Тетушка Рози взяла на себя все заботы о племяннице. А Бэбс, закончив учение, покорилась ей целиком. Миссис Мак-Маннокс хотела бы исполнить все заветы мужа. Однако материальное положение отныне не позволяло ей окружить Бэбс необходимым для молодой особы парадным блеском, и взамен этого она требовала от племянницы старательного выполнения тех мер, которые могли бы компенсировать отсутствие роскоши. Конечно, не было никакого шофера в фуражке, почтительно открывающего дверцу автомобиля. Не было и пледа из толстого драпа — признака положения в обществе, столь ценимого ее покойным супругом. А частенько не было и лимузина. Тетушка Рози наставляла, что ныне подступом к будущему богатству является умение кокетничать и быть грациозной. За год многое изменилось к лучшему. Бэбс, по выражению тетушки Рози, стала «достаточно популярной». У нее не было близких друзей, но она получала множество приглашений. Надо признать, что сама Бэбс была воплощением благоразумия и так мечтала о блестящем общественном положении, что для других чувств уже не оставалось места. Тетушка Рози могла быть довольна.