Винс кивнул и поднялся со стула.
— Трудная ситуация, Фрэнк. Мне жаль.
Может, он скотина. Может, он даже хуже скотины. Но от этого трагедия, произошедшая с его сыном, не становится меньше. Если в нем оставалось хоть что-то человеческое, он чувствовал боль.
Фарман кивнул и вышел в коридор, где из другой комнаты появилась Энн.
— Это вы накрутили его, да? — спросил ее Фарман.
Энн встала напротив него.
— Да, из-за того, что вы выписали мне штраф за проезд по вашему газону, я науськала вашего сына пырнуть ножом другого ребенка, а потом обвинить вас в убийстве.
— Я вам сказал — не лезьте не в свое дело, — проворчал Фарман, тыкая в нее пальцем.
— Ваш сын — это и мое дело; давно пора было вмешаться в ситуацию. Посмотрите, к чему все привело.
— Я тут ни при чем.
— Вы не можете не нести ответственности за собственного сына, — с яростью сказала она.
— Ах ты, дрянная маленькая сучка, — тихо произнес Фарман, прижимая ее к стене.
Винс, встав между ними, положил руки на плечи Фармана и оттолкнул его к противоположной стене так резко, что тот стукнулся затылком.
— Там я вел себя с тобой вежливо, Фрэнк, — сказал он, указывая на комнату для допросов и не ослабляя напора. — Если ты будешь докучать этой женщине, я вежлив не буду. Я тебе яйца натяну на уши. И тебе лучше уйти, пока этого не произошло.
— Уйти? — ошеломленно спросила Энн, когда Фарман побрел прочь. — Он разве не под арестом?
— Им нечего предъявить ему, кроме слов как бы не совсем психически здорового одиннадцатилетнего мальчика, — объяснил Винс. — Мы не знаем наверняка, мертва Шэрон Фарман или просто пропала. Из службы опеки еще не приезжали?
— Приехали, они сейчас у Дэнниса, — сказала Энн и вздохнула. — Он хочет знать, когда может пойти домой.
Она переживала за Дэнниса, Винс это видел. Он проводил ее по коридору, и через торцевую дверь они вышли во двор. Они остановились под тенью дуба, он обнял ее, а она просто стояла и не сопротивлялась, скользнув своими руками по его талии; Энн сделала это совершенно непринужденно.
— Я горжусь тобой, — тихо произнес он.
— Гордишься мной? Почему? — спросила она, выскальзывая из его объятий так же легко, как оказалась в них.
— Ты как храбрая мышка вышла против Фармана.
Она нахмурилась.
— Посмотри, сколько вреда он причинил! У Дэнниса больше не будет нормальной жизни, так? Окажется он в тюрьме или нет. Ведь он никогда этого не преодолеет, разве не так?
Винс покачал головой.
— Да. Прости, милая. Хотел бы я возразить, но, по моему опыту… Он сломан, и его нельзя починить.
— И что же нам делать? — спросила она. — Выбросить его? Мне не нравится такой ответ.
— Я понимаю, но другого у меня нет. — Он протянул ей руку. — Может быть, однажды ты будешь среди тех, кто во всем разберется.
— Но кто-то должен попытаться его спасти, — упорно твердила она.
— Согласен. Я серьезно. Ты отлично справляешься с детьми. Ты самозабвенно стараешься разобраться в их проблемах и помочь им. Работа учителя, безусловно, очень важна. Но ты могла бы оказывать большое влияние на детей, которым нужна серьезная помощь.
— Я только хотела сделать как лучше, — сказала она.
Винс наклонился и нежно поцеловал ее.
— Ты необыкновенная женщина, Энн, — сказал он, заменив этими словами те, что буквально срывались с губ: «Я тебя люблю».
Ему сорок восемь, у него пуля в голове, и он влюбился в Энн Наварре на третий день знакомства. Это слишком даже для него… и он не имел ничего против.
Глава семидесятая
— Я жаловалась Кэлу, — сказала Джейн Томас, наливая себе кофе. — По моему мнению, женщин из центра останавливают слишком часто. А он говорит, что мне только кажется.
— Что вы ответили? — спросил Мендес.
— Что ему сначала надо проверить протоколы, а потом уже обвинять меня в мании преследования.
— Когда это было? — спросил Хикс, когда они вышли из комнаты и двинулись в направлении отделения интенсивной терапии.
— О, мы возвращаемся к этой теме раз в восемь или девять месяцев, — произнесла она. — Он утверждает, что в сводках нет ничего необычного и, может быть, среди моих клиенток так много недобросовестных водителей.
— А ваши клиентки не жаловались ни на кого конкретно? — поинтересовался Мендес.
— Есть два-три постоянных обидчика. Спросите своего босса.
— А кто-нибудь из женщин жаловался, что полицейские, остановивший их, вел себя некорректно?
Томас пристально посмотрела на него.
— Вы считаете, что кто-то из ваших коллег…
— Нет, мэм, — сказал Хикс. — Мы всего лишь пересказываем мысль, высказанную мимоходом.
Она нахмурилась и медленно пошла к двери.
— Я хочу проверить, как там Карли.
Все трое стояли около палаты Карли Викерс, глядя на нее через стекло. Ничего не изменилось. Молодая женщина лежала на кровати, а трубки и провода соединяли ее с аппаратами и пакетами с жидкостями и кровью. Она выглядела худой и бледной, словно привидение, мираж, который может растаять в мгновение ока.
— Врач сказал мне, что она скорее всего не сможет ни видеть, ни слышать, — тихо произнесла Томас. — Представляете, какой одинокой она себя чувствовала? Как страшно ей было думать, рядом это чудовище или нет, и что сделает дальше.
Она вздрогнула и отпила кофе, чтобы унять внезапную дрожь. Мендес заметил в ее левой руке золотую цепочку с кулоном, которую она просила с утра. Она терла фигурку женщины, зажав ее между большим и указательным пальцами с таким же отстраненным видом, с каким обычно его мать перебирала бусинки четок, — этот жест выражал удовлетворенность и, возможно, надежду.
— Ее мать скоро приедет, — сказала она, глядя на свои часы. — Ей пришлось дожидаться кого-то, кто смог бы привезти ее сюда. Что мне ей сказать? Ваша дочь пришла ко мне за помощью, и вот что из этого вышло?
— Вы не должны винить себя, мэм, — произнес Хикс. — Вы сегодня спасли ей жизнь.
— Надеюсь, — пробормотала она.
В палату вошла медсестра, чтобы проверить показания мониторов и сделать записи. Когда она положила пальцы на запястье Карли Викерс, чтобы проверить пульс, произошло неожиданное. Женщина из комы внезапно вернулась к жизни, ее руки и ноги затряслись. Мониторы будто взбесились. Сестра вскрикнула и отскочила.
Джейн Томас вбежала в палату, зовя Карли Викерс и совершенно забыв, что та не могла слышать.
Прибежали медики. Врач приказал принести успокоительное.
«Паника», — подумал Мендес, наблюдая за происходящим. Карли Викерс вышла из комы, и ее охватила паника. Она не понимала, где находится. Не видела, кто прикасается к ней. Не слышала, как ей говорят, что все будет хорошо, что она в безопасности.
Успокоило ее только то, что Джейн Томас вложила в ее ладонь золотой кулон и сомкнула ее пальцы, прижав их к фигурке женщины, победно вскинувшей руки.
Глава семьдесят первая
В этот день «Доджеры» проигрывали сент-луисским «Кардиналам» в третьей игре Национальной лиги. Почему-то это событие осталось в памяти Томми до конца жизни как одно из самых значимых.
Боб Уэлш пропускал подачи. Дэнни Кокс удачно подал, и Кен Дейли отбил. Второй бейсмен Сент-Луиса Томми Герр единственный раз отбил мяч на втором иннинге.
Однако все это было не важным в тот момент. «Доджеры» все равно шли впереди на две игры, а у Томми было свидание — как бы. Его отец сказал по секрету, пока они смотрели игру, что они увидятся с мисс Наварре, когда его мать отправится на одно из своих бесконечных заседаний.
Это была очень радостная новость, потому что мисс Наварре разыскала его отца и специально спросила у него разрешения встретиться с Томми и поговорить о происходящем. Она волновалась, что он что-нибудь мог понять не так. Хотя сегодня даже не надо было идти в школу, а мисс Наварре прикладывала столько усилий, чтобы повидаться с ним на выходных. Томми не ощущал себя таким важным с тех пор, как победил на школьной олимпиаде научных проектов в четвертом классе.