— Так ты сделала его для своей матери? — спросил Логан.
Может, и так, но она даже не побеспокоилась прийти в школу и попробовать его. Во мне поднялась волна ярости.
— Нет. Я сделала его для моего отца.
— Я думал, он пропал.
Пропал. Один из способов описать произошедшее. Восемь лет назад мой отец ушел на работу — и в дом больше никогда не возвращался. Моя мама никогда не объясняла, куда он ушел.
Я захлопнула дверцу запирающегося шкафчика.
— Он возвращается.
Логан моргнул. Несомненно, он слышал свою версию того, что случилось с моим отцом.
— Откуда ты знаешь?
До этого это была лишь слабая надежда. Что-то, ради чего я скрещивала пальцы и чего горячо желала, когда слышала, как мама плачет по ночам. Но теперь, сказав это Логану, я знала, что это правда. Я чувствовала это каждой частичкой себя.
— Моя мама слишком сильно любит отца, чтобы иметь ребенка от кого-нибудь другого, — и детские фотографии Джессы выглядят точь-в-точь как мои. Мы несем в себе одни гены. У нас глаза моего отца, сужающиеся по краям. И кожа цвета морской раковины от моей матери. — Так что он возвращался, — медленно выговорила я, обдумывая это в голове. — Может, ему пришлось снова уйти для работы или еще чего, но теперь, когда есть Джесса, он собирается вернуться и заботиться о нас. — Я смотрела на Логана почти умоляюще. — Разве не сделал бы ты так же? Если бы у тебя был маленький ребенок, подобный Джессе, не хотел бы ты быть рядом с ней?
— Начнем с того, что если бы в моей жизни был кто-то, подобный тебе, я бы никогда тебя не оставил, — сказал он уверенно и твердо.
Конечно, это так.
Спустя несколько недель его брат Майки запустил мяч для игры в ракетбол в воздух, и Логан прекратил нашу дружбу. Я хранила последний лист в своем шкафчике, пока он не искрошился. Я даже несколько раз оставляла шкафчик открытым, чтобы ему было проще.
Но нового листа так и не появилось. Как и моего отца.
Когда я проснулась, голова соображала очень вяло, словно мне нужно было каждую мысль пропустить через фильтр перед тем как она будет отмечена. Прошло много времени с тех пор, когда я испытывала это негодование на свою сестру. Может быть, из-за этого моя будущая-я убивает сестру — из-за того, что я затаила некую ревность против Джессы, в которой не признаюсь даже самой себе?
Нет. Я не чувствовала ревности или злобы в моем воспоминании. Я чувствовала только… страх. Я села и прижала колени к груди. Джесса лучше, добрее, чем я. Она не спорит с мамой, не забывает об обязанностях по дому. Я никогда не видела, чтобы мамочка хваталась за голову и стонала из-за Джессы. Так что с того, если мамочка больше любит ее? Я бы тоже стала любить ее больше.
По крайней мере, с одним разобрались. Мой мозг может манипулировать не только моим воспоминанием о будущем. Я могу «оживить» также и другие воспоминания.
Проверяя теорию, я вызвала перед глазами лицо Логана в тот момент, когда он сказал мне, что никогда меня не оставит. Я приблизила изображение, так что единственным, что я могла видеть, был острый край одной из его скул. И да, на его щеке была одинокая, прямая ресница.
Я сильно выдохнула. Вот он, мой ответ. Мой мозг может приближать подобно записывающему устройству. Дело не в том, что с моим воспоминанием что-то странное. Дело, безусловно, во мне.
Эта способность появилась в тот день, когда я получила свое воспоминание. Может быть, этот процесс как-то связан с этими силами?
«Силы» все-таки неподходящее слово. Я ведь не могу видеть будущее или поднять вещи в воздух. В лучшем случае я подделка под цифровую камеру. Можно ли это действительно рассматривать как паранормальную способность? Если да, то она не похожа ни на одну паранормальную способность, о которой я когда-либо слышала.
Я поднялась на ноги и прошлась по камере, размахивая вперед и назад руками. Теперь, когда я свыклась с этой идеей, я думаю, что справлюсь. Худшее в обладании паранормальной способностью, — то, что АпИТ будет охотиться за тобой. Но они уже поймали меня. Лучшее? Ну, возможно, я смогу придумать, как использовать ее против них.
— Птенчик. Эй, Птенчик.
Я остановилась. Кто это? Источник голоса, казалось, должен быть прямо передо мной, но кроме меня в камере никого не было. И никого по ту сторону решетки. У меня, должно быть, слуховые галлюцинации.