— Эй, Птенец. Когда ты закончишь с гимнастикой, почему бы тебе не подойти поговорить со мной?
Гимнастика? Я поняла, что все еще размахиваю руками. Я торопливо спрятала их себе за спину.
— Здесь. В углу. Тут есть незакрепленный кирпич.
Я пересекла комнату в том направлении, откуда раздавался голос. Опустившись на колени, я пробежалась руками по стене. Грязь покрыла кончики моих пальцев, когда они коснулись цемента. В самом низу я нащупала пустое место, из которого вытащили кирпич.
Я растянулась на полу и прижала лицо к отверстию. Оттуда на меня смотрел глаз.
Мой пульс подскочил. Глаз был круглой формы, с длинными черными ресницами, которые торчали под прямым углом. В школе эти ресницы были бы предметом зависти для всех девушек. Она могла завивать их, даже прикреплять крошечные бусины. Но здесь, в заключение, без необходимых инструментов по уходу, ресницы выглядели неухоженными, словно заросший сорняками заброшенный сад.
— Как так получилось, что я не заметила эту дыру до этого? — спросила я.
— Потому что, Птенчик, — произнес голос, словно я глупая. — До этого я не вынимала кирпич. Я не собиралась слушать, как скулящий нытик зовет мамочку. Но после того как ты вчера накрутила девчонок, я подумала, что ты можешь оказаться способной позабавить меня.
Это второй человек, кто принял мои действия за то, чем они не являются. Я не выкрикивала эти вещи из-за того, что являюсь агрессивной или интересной. Я просто была… нетерпеливой.
— Почему ты зовешь меня Птенчиком? — спросила я.
— Потому что ты словно птенец, собирающийся свалиться с ветки и устремиться к своей смерти. Я так всех новеньких девушек называю.
— Кто ты?
Глаз моргнул.
— Можешь звать меня Салли (прим. пер.: Sully — пачкать, марать, опоганить).
— Сэлли (прим. пер.: Sally — существующее женское имя, уменьшительное для имени Сара)?
— Нет. Салли. Либо потому что я угрюмая (прим. пер.: Sullen — отшельник, бука, угрюмый, сердитый, надутый), либо потому что я все вокруг пачкаю. Выбери что-нибудь сама.
Голос у нее молодой, так что она и сама, должно быть, не так давно была новичком. Но тон у нее тяжелый, взвешенный, с той многогранностью, которую дает только пережитый опыт.
— Итак, Салли, когда они позволят мне увидеть мою мать? — Я не хотела видеться с Джессой. Слишком опасно. Но, возможно, я смогу предупредить мамочку. Дать ей знать, что я видела Джессу подопытной в лаборатории в будущем, чтобы она могла предпринять дополнительные меры предосторожности и не дать этому воплотиться.
Глаз закатился вверх.
— Тебе не дадут увидеться с семьей, Птенчик. Это не заключение, ты знаешь. В Лимбо нет права на свидания.
Да? Моя кожа покрылась ссадинами из-за грубого материала комбинезона, и я живу в клетке с ведрами для мочи и экскрементов, в которых многие дни идет процесс разложения. Конечно, это заключение.
— О чем ты говоришь? Что такое Лимбо? — Когда я задала вопрос, я поняла, что уже слышала этот термин от Председателя Дрезден.
Глаз Салли закрылся, и я увидела линии, испещрившие ее веко, слишком тонкие, чтобы быть венками. У нее, должно быть, там вытатуировано изображение. Я пододвинулась чуть ближе, но моя голова заслонила и так тусклый источник света, так что я отодвинулась обратно.
Глаз распахнулся.
— Ты в Лимбо, потому что еще не сделала ничего плохого, поэтому они не могут признать тебя виновной в чем-нибудь. Но они также не могут отпустить тебя, потому что ты совершишь преступление. Так что они держат тебя здесь, пока что-нибудь не изменится.
— Но что может каким-либо образом измениться? — спросила я. — Я не могу совершить преступление, если они заперли меня. Правильно?
Глаз моргнул.
— Может быть, Птенчик. А, может, и нет.
— Что это значит?
Она не ответила. Я ждала целую минуту, но глаз просто продолжал смотреть на меня.
Я попробовала задать другой вопрос.
— Салли, ты когда-нибудь видела, как они используют здесь иглу? Шприц длиной примерно с мою ладонь, такой, цилиндрической формы?
Эмоция, которую я не смогла распознать, промелькнула на ее лице.
— Да.
Я втянула воздух.
— Когда это было? Что тебе об этом известно?
Она долго рассматривала меня. Моргнула, еще раз, еще.
— Что мне за это будет?
Я не настолько Птенчик, чтобы не знать, что информацию задаром не отдают. Была только одна проблема. У меня не так много чего-либо, что может стать предметом сделки.
— Хочешь мою бурду? — спросила я.
Она фыркнула.