— Мы беглецы из Подполья, — громко выкрикнул Логан. — Ну, мы ищем Хармони, рай для любого, кто желает начать жить сначала.
Это, должно быть, была какая-та секретная кодовая фраза. Пожалуйста, ох, пожалуйста, пусть все получится, как надо.
Мужчина уставился на нас, а потом положил нож на камень. Воздух со свистом вырвался из моих легких.
— Не обращайте внимания на птиц. Это наша сигнализация, так что к нам не подкрадутся злоумышленники. Я — Зед.
Встав перед нами, мужчина посмотрел на свои руки.
— Я бы предложил пожать руки, но не думаю, что вам хочется меня касаться прямо сейчас.
С близкого расстояния мужчина выглядел моложе, чем я думала. Навскидку, ему около двадцати пяти лет, и он симпатичный, несмотря на размеры. Я прочистила горло, принуждая себя не отшатнуться от его рук.
— Я Келли, — я кивнула на рюкзак у Логана за плечами. — Я думаю, у нас есть кое-что для тебя. Кроссовки четырнадцатого размера?
— Кажется, я люблю тебя, — Зед поднял огромную ступню. На нем были надеты носки из оленьей кожи с разрезом посередине, который был зашнурован длинными полосками из того же материала. — Я набил эти присоски травой, но у нее не очень с теплоизоляцией.
— Ты сам их сделал? — спросила я.
— Не. Их сделала моя подруга — Анжела. Вы встретитесь с ней достаточно скоро. Она — сердце Хармони, — он повернулся к Логану. — Прости, я не расслышал твоего имени…
А затем он присмотрелся получше.
— Мать Судьбы. Ты — Логан Рассел, не так ли?
— Виновен, — сказал Логан.
По-видимому, забыв, чего он до этого касался, Зед схватил Логана за руку и затряс ею.
— У тебя ушло довольно много времени, парень! Я слушал истории о тебе годами.
Что? Логан сказал, что у него нет связи с Хармони. Он сказал, что знает только то, что рассказывали ему его родители. Я знала, что он не сказал всей правды, но не думала, что он здесь — настоящая знаменитость.
Вот тебе и «мы вместе».
— Какие истории? — спросила я, но мой единственный настоящий «союзник» пожал плечами, как будто не знает. Ох, он знает. Он просто не хочет рассказывать мне.
— Идите со мной, — Зед положил ладонь каждому из нас на плечо. Я поморщилась. Теперь частички оленя всю меня облепили. Равнодушный к этому, он повел нас по широкой тропинке.
Мы прошли мимо ряда хижин, составляющих одну сторону квадрата. Каждый шалаш был ловко обшит тонким деревянным материалом, похожим на кору. Пара девушек пересекла открытое пространство в середине, прямо перед избушкой и кострищем, неся охапки дров. На одной была рубашка в клетку, идентичная моей. На другой был жакет из оленьей кожи, подпоясанный на талии, чтобы придать ему форму. Они с любопытством посмотрели на нас, но не сказали ничего, кроме «привет».
— Итак, — Зед обернулся и послал мне широкую усмешку. — Что привело тебя в Хармони?
Каким именно должен быть мой предполагаемый ответ?
— Посмотреть достопримечательности?
Он рассмеялся.
— О, ты забавная. Но если серьезно, почему ты здесь? Ты бежишь от АВоБ или от своего будущего?
— Тебя это не касается, — с запинкой сказала я.
Зед стиснул мое плечо.
— О, прости. Я слишком долго прожил в Хармони. Не собирался допытываться.
Я моргнула.
— Для Хармони это пустая болтовня?
— Ну, да. Это то, что есть у всех, так что мы стараемся не судить друг друга.
— Если это правда, — сказала я. — Я предположу, что ты не будешь против, если я спрошу: почему здесь ты?
— Я сказал, что мы пытаемся не судить друг друга. Я не говорил, что это всегда срабатывает.
Что-то промелькнуло у него на лице, боль, настолько глубокая, настолько обжигающая, настолько знакомая, что мое сердце забилось сильнее. Через миг все исчезло. Он убрал руки с наших плеч и сделал несколько шагов вперед.
— Но я спросил тебя первым, так что будет честно, если я отвечу, — он обернулся и облизал губы. — В будущем я избил женщину до состояния кровавого месива.
Я содрогнулась. Я слышала о плохих воспоминаниях. В смысле, я жила в тюремном блоке, заполненном потенциальными преступниками. Но я никогда не слышала настолько сурового, бескомпромиссного описания. Никаких отговорок, никаких суждений. Только факты.
— Поэтому я здесь, — сказал он. — Не из-за того, что должен был. Десять лет назад АВоБ еще не знало, как просмотреть или записать воспоминание. Так что никто, кроме меня, не узнал о моем преступлении. Но я нигде не вписывался. Здесь единственное место, которое может дать мне прощение, — он сделал паузу. — Единственное место, где я мог бы попытаться простить сам себя.