– А лак для ногтей?
– Лак первыми начали использовать мужчины здесь, в Древнем Шумере, – объяснил Энки. – Это и Нингишзида подтвердит.
– Да, это так! – произнес Нингишзида. – Здесь румяна и пудру тоже используют больше мужчины. Женщины косметикой почти не пользовались.
– А чулки? – засмеялась девушка. – Где их носили мужчины?
– Не то, что ты думаешь, это не женский пояс к которому крепятся капроновые чулки. Но принцип похожий.
Энки и Эрешкигаль весело посмеялись.
– Ничего смешного! – Нингишзида понял их смех неправильно. – Охотники обматывают ноги кожами. Это они делают не просто так. Попробуйте встать голыми коленями на раскаленный песок! А еще это защита от укусов змей и насекомых!
-
Глава 6.
Ануннаки захотели самостоятельно посмотреть жизнь в поселках, простирающихся на равнине вокруг Унуга. Но шарт и сангу сначала не хотели отпускать ануннаков без вооруженного сопровождения. Энки заявил им:
– Разве нам нужна защита?
Лучшие люди задумались, но потом сообразили, что Эрешкигаль, которой ничего не стоит вызвать из Кур-ну-ги целое полчище ардат-лили или зловещего демона Намтара, защита действительно не нужна. А Энки, владыка земли и окружающих вод, слишком велик и недосягаем даже для целой армии вооруженных людей. Поэтому они, молча, согласились.
Они выехали впятером: Энки, Эрешкигаль, Нингишзида, слуга Урабу и сангу Шу Гирбубу.
Шу Гирбубу оседлал онагра. Этот онагр был не тягловым, которых используют энгары для перевозки грузов, а ездовой, много крупнее и выше. Конечно, до лошади ему было далеко, но все скоро убедились, что он довольно быстро нес на себе своего седока.
Энки обратил внимание, что Урабу умеет управляться с лошадью. И хорошо держится в седле. Он прямо спросил его, где он постиг это умение, если лошадей в северной, а тем более южной Месопотамии не было вообще.
В ответ он узнал, что Урабу приходилось ходить с караванами, которые перегоняли лошадей в Альси и Таоросс из далекой страны на востоке. Он два Больших солнечных круга провел с табунщиками. Отсюда его умение.
Энки услышав его ответ, порадовался про себя. Не тому, что Ураби умеет ездить верхом, а тому, что ростины готовят для себя лошадей к великой перекочевке.
Они ехали мимо домов и полей, рассматривая луковые и огуречные поля, каналы и финиковые пальмы, густо растущие вокруг глинобитных хижин. Внезапно Эрешкигаль придержала лошадь.
– Нингишзида, ты не знаешь, зачем человек около того дальнего дома мастерит лодку из глины?
– Что? – Энки подумал, что ослышался. – Из глины? Где?
– Сами посмотрите, – предложила Эрешкигаль и показала рукой.
Энки действительно заметил человека, который строил глиняную лодку, но какого-то небольшого размера. В разговор вмешался Нингишзида:
– Это не лодка, это гроб…
– Гроб? Не из дерева?
– Тут мертвых хоронят, заворачивая в циновки. А иногда делают гробы в виде глиняной лодки. А это – детский гроб…
– Подъедем к этому дому! – решила Эрешкигаль.
Они свернули к обычному, ничем не привлекательному дому и спешились. Около дома стоял хмурый старик и молодая женщина, которая размазывала слезы по лицу.
– Что случилось у тебя, женщина? – спросил Нингишзида.
Женщина в изумлении посмотрела на роскошно одетых чужеземцев, которые даже в богатых одеяниях совершенно не были похожи внешностью на жителей Двуречья. Но горе пересилило ее любопытство и растерянность, она сказала:
– Злые демоны мучают мою бедную дочь болезнями, и ей предстоит скорый путь в царство теней. Мы уже готовим ей посуду для глубин земли!
Она плача рассказывала о болезни дочери, жаловалась на свою беду. Женщина, узнав по одежде жреца, вдруг бросилась к ногам санга Шу Гирбубу: – Отец мой, если можешь, помоги нам! Мы – ну-сики[48], нам негде искать защиты!
– Разве не приходил к тебе лулу азу[49], нищая мать? – спросил Шу Гирбубу.
– Он здесь, отец мой! Он изготовил лекарство, но у него совсем нет надежды… Вот он! – и она показала на сморщенного низкорослого старика, скромно стоящего неподалеку.
– Узнай, Нингишзида, чем он лечил ребенка! – приказала Эрешкигаль.
Нингишзида обратился к старику лулу азу с вопросами и перевел ответ:
– Он говорит, что в воду он бросил порошок из высушенной и растертой водяной змеи, растения амамашум, каскал, корней колючего кустарника, размельченной наги и добавил пихтовой пахучей жидкости, которой обтер тело девочки. Перед этим он обтер ее тело пальмовым маслом и обернул шаки…
– Что это значит? – вопросил Энки, который ничего не смыслил в медицине.
Нингишзида вошел в хижину, посмотрел на больную девочку, лежащую на снопах тросника, вернулся и попросил у лулу азу посмотреть на остатки лекарства. Получив в руки глиняную плошку он понюхал состав и сделав гримасу, сказал:
– Это скипидар! Он, проще говоря, сделал ей скипидарные компрессы, смазав маслом кожу, чтобы не было раздражения. При высокой температуре помогает не всегда, но при ангине помогает. Меня так когда-то лечили. Но у девочки финиковая болезнь[50], возможно начались осложнения…
– Нужна наша аптечка, – произнесла Эрешкигаль. И выразительно посмотрела на Нингишзида. – Сделаем маленькое чудо, которое от нас ждут.
Нингишзида все понял. Он подозвал Урабу, вскочил на лошадь и два всадника помчались в Унуг.
Энки и Эрешкигаль стали ожидать их возвращения. Они слышали, как сангу Шу Гирбубу читает какое-то заклинание, смысл которого не был им понятен: они не понимали по-шумерски.
А Шу Гирбубу протяжно выкрикивал:
– Асаг приблизился к голове человека.
Намтар приблизился к горлу человека.
Злой Удуг приблизился к ее шее.
Злой Галлу приблизился к ее груди.
Злой Этимму приблизился к ее желудку.
Злой Алу приблизился к ее руке.
Злое божество приблизилось к ее ноге.
Все семеро бросились на нее.
Словно внезапный огонь, опалил ее тело.
Она не может есть, не может пить воду.
Она не может спать, не может отдыхать.
Взываю к великим богам чтобы они
Помешайте злому Удугу, Алу, злому Этимму,
Ламашту, Лабассу, Асагу, Намтару.
Кто терзает тело человека, да будет изгнан и покинет дом!
Велите прийти доброму духу, богу-покровителю!
Болезнь сердца, тревога сердца, головная боль, зубная боль, болезнь,
Злой Асаг, злой Алу, злой Этимму, Ламашту, Лабассу,
И тяжкое страдание – На небо и землю – будьте изгнаны!
Эрешкигаль никак не могла прийти в себя от увиденного: ее воображение поражал глиняный гроб. Она сказала Энки об этом, не понимая почему тот не выражает чувств удивления. Но Энки ответил ей:
– Это конечно интересно, но не удивительно. В прибрежных районах будущей Палестины происходит нечто подобное, но более примечательное. Мне об этом Нингишзида рассказывал, когда был там, что бы захоронить свой клад. Там мертвых сначала сжигают, а затем прах ссыпают в глиняную урну небольшого размера в форме жилого дома. Существуют даже целые кладбища таких захоронений[51]. Прибрежные жители наслышаны об обычаях россов сжигать своих умерших. Но они пошли дальше. И, представь себе, им трудно что-то возразить, настолько их действия логичны. Сжигая своего мертвого в огне, эти пра-пра-Палестинцы вроде отдают его душу Таннос, но его прах оставляют в недрах земли, не давая тем самым мертвому возможность бесследно исчезнуть, сохраняя его след на планете. Точнее, в этом регионе. Это достаточно грамотный призыв к реинкарнации для этих народов Таэслис.
Но самое интересное в том, что этот обычай, возникший в землях будущего Израиля, распространился потом по всему Средиземноморью…
Энки и Эрешкигаль еще не успели переговорить между собой об опасности местных болезней, когда появился на взмыленной лошади Нингишзида.
– Привез! – и он протянул Энки небольшой баул с лекарствами и инструментами.
48
48. Ну-сики (древнешумерское) – бедные земледельцы, не имеющие своего скота. Дословно – Не имеющие шерсти.
49
49. Лулу азу (древнешумерское) – лекарь, дословно – человек-человек масла. Название связано с большим количеством масляных лекарств используемых шумерами.
51
51. Об этом свидетельствуют археологические находки датируемые 3400-3200 гг. до н.э в Хедерахе, расположенном на равнине Шарона в Израиле.