Вечер наступил незаметно. Темнота заволокла мир, оставив светлым только небольшое пространство вокруг костра.
Одеяла решили на ночь отдать девушкам, справедливо решив, что они одеты намного легче. И хотя ночью было не меньше плюс 16–20 градусов по Цельсию, но под утро становилось прохладно. У Георгия ребята дружно отобрали надувной матрац, который преподнесли царице, как лучшую походную постель. Борис-Омор решил, что нужно по очереди дежурить по ночам. И сам распределил время дежурства, выбрав себе последнюю часть ночи, с четырех часов и до утра, как время самое подходящее для внезапных вражеских нападений.
— Не спать! — напомнил он друзьям, — Иначе нас тихо перережут ночью и даже никто не успеет проснутся!
…В четыре утра его разбудил Антон. Борис-Омор встал, походил вокруг лагеря, всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Вернулся к костру, подкинул новых дров.
— Можно я с тобой посижу? — услышал он шепот за спиной. Борис-Омор слегка повернул голову и увидел стоящую за его спиной Ал-Ма-Гарат, завернутую в одеяло. Она присела у костра.
— Как пожелаете, Ваша Вечность! — ответил Борис-Омор.
— Называй меня Гарат, — попросила она, — это мое имя, которое я получила от отца, Альганта Колер.
— Да, — согласился Борис-Омор. — Гарат. Тинийское имя.
— Мы с тобой еще никогда не встречались, — произнесла она, — но я почти о тебе все знаю. То, что было в Прошлом. А сейчас — нет! Не знаю ничего.
— Я могу сказать тоже самое про тебя!
— Это так, — согласилась она, поправляя платье, — тогда расскажи о себе, о твоих последних годах проведенных на планете? Откуда ты пришел?
Борис-Омор повернул голову к Гарат и медленно начал рассказывать, тщательно выбирая слова:
— Я родился и вырос в далекой земле на Севере, где зимой вода замерзает и превращается в мягкий, холодный пух. Мои отец и мать были не богаты, но я не знал голода и холода. Они называли меня Борис. Жены у меня нет, и никогда не было. Я учился… учился всему, что нужно знать Альганту, учился владеть оружием… учился сражаться руками и ногами без оружия… Я раньше не покидал своего дома… Теперь оказался здесь и встретил тебя… Нечего рассказывать, Гарат. Моя жизнь была спокойной, я не совершил еще ничего достойного…
Борис-Омор замолчал. Гарат смотрела на него пристально, долго, изучающие. Потом тряхнув головой, сказала:
— Ты сказал правду! Но не всю.
Борис-Омор почувствовал, что еще немного, и он будет раскрыт. Неприятный холодок побежал по его телу, но он не подал виду.
— Что же я не сказал? — спокойно спросил он.
— У тебя в сознании находятся многие сведенья об очень далеком Будущем. Я не понимаю, как тебе удалось их получить в таком количестве. На это не хватит человеческой жизни. Эти же данные находятся в сознании твоих слуг. Они не Альганты, один из них вообще человек пятого рождения. Тебя я вижу, чувствую, воспринимаю. Их — нет. Я не вижу, откуда они взялись. Они не были рождены матерями. Потому, что они не люди, а тени. Сгустки чужой энергии в образе людей. Я не знаю, как ты их смог создать! Этого никто не умеет на Таэслис. Даже я.
Она задумчиво смотрела в костер и говорила словно себе:
— Твой морской лук — боуб-лак — сделан из мертвого материала, похожего с виду на камень. Я не знаю, что это. У тебя оружие сделано из металла, о котором я знаю, но его нигде не плавят в печах на Таэслис. Это металл смерти, металл Планеты, а не Ур-Ана. Мне не хочется верить, что ты пришел из Ничего, из Неоткуда, из Небытия. Но как у тебя оказались вещи мертвого мира? Кто ты?!
Борис-Омор с напряжением слушал и пытался найти ответ. Что он мог сказать?
— Ты не знаешь, что мне ответить, Омор? Но почему?! — она испытывала некоторую досаду, что большая часть ответов ей известна, но главное никак не удается узнать.
Борис-Омор не успел ответить. Он, почувствовав какой-то звон в голове, и быстро, хотя его и не учили этому, перемешал в голове все мысли и образы. Он поспешил воздвигнуть в сознании каменную стену, ясно ощущая, как на нее обрушиваются волны рвущийся в него силы Гарат.
Гарат казалось со стороны, просто сидела, не двигаясь, и смотрела на пламя костра. Но вот, наконец, ее попытки проникнуть в его мозг утихли. Она слегка повернула к нему голову и произнесла рычащим хрипом не похожим на человеческий голос:
— Ты должен мне все рассказать, Альгант!!!
Омор сразу узнал язык Соннат, древнейший язык звездных формул, язык синих Ронс, на котором уже никто не разговаривал шесть тысячелетий. Фраза, произнесенная на Соннат, стала вибрировать в пространстве, перестраивая все структуры нервных тканей тела Омор, парализуя сознание и подчиняя его себе. Омор сделал усилие и ответил голосом, который не напоминал человеческий, а больше походил на утробное рычание:
— Я рассказал все, что хотел, Ронс!
Он тоже ответил на Соннат, вызванная им вибрация погасила фразу-команду произнесенную Гарат, и все пространство вокруг успокоилось. Гарат даже не шелохнулась. Она долго молчала, наконец, когда молчание стало невыносимо тягостным, вдруг сказала уже обычным голосом:
— Ты очень силен, Омор! Пожалуй, не слабее моей постоянной соперницы Авийя-Гекуб, а может быть даже сильнее ее. Теперь, я еще раз убедилась — ты действительно Омор и никто другой. Будь ты выходцем из Ничего, Соннат тебя уничтожил бы! Если ты посланец самого Времени, не желающий это сказать даже мне, постоянному наместнику Времени на этой планете, то значит, на тебя возложена какая-то миссия, которую ты пришел выполнить. Только Великое Время могло тебе дать такую силу и сделало это не просто так! Прости меня за то, что я подвергла тебя такому испытанию! Я должна была убедиться в правильности своих предположений. Носящий красную корону, услышав Соннат, должен был отшатнуться, вскочить на ноги, или просто растеряться на несколько мгновений, но ты этого не сделал… Значит, цвет твоей короны более высокий: Темно-красный.
— Гарат, милая девочка, ты очень устала, иди и отдохни. У нас еще впереди длинная-длинная дорога. И я никому не позволю причинить тебе зло! — вдруг произнес Омор слова, которые ему подсказал Борис. Он сказал эти слова Гарат таким тоном, как будто говорил их маленькой девочке, а не Звездной Посланнице Вечности.
Гарат посмотрела на него долгим взглядом, помолчала немного и наконец, ответила:
— Омор, я благодарю тебя. Никто, кроме матери мне не говорил таких слов в этом Воплощенье… Я ухожу спать. Но знаешь, что меня еще смущает? — не дожидаясь его ответа, она сама ответила, — Альгант Омор имел Воплощение во времена царя Манеросса и был его полководцем. Он был царем в царстве Симерк! Он ушел к звездам лет тридцать назад, или даже меньше. А тебе чуть больше двадцати семи… Никогда, я повторяю, никогда Альганты и Ронс не возвращаются на Таэслис через такие короткие промежутки времени. Срок нового воплощения два-четыре столетия. Но я вижу тебя! Я не могу найти ответа. Но даже я, наверное, не в праве от тебя требовать объяснений, Великий Янус — Посланец Времени…
Гарат ушла спать, и Борис-Омор остался один. Он смотрел, как небо на востоке начинает светлеть, рождая новый день, и размышлял о том, какие ему выпадут новые испытания. Прохладный утренний ветерок обдувал его лицо…
Глава 4
Из дневника Бориса Свиридова.
14 мая 2063 года. Археология видит лишь обрывки прошлого, которое не всегда нам понятно. Одежды древних давно истлели, дома разрушились от времени, изделия из металлов съела коррозия или их уже в древности переплавили. Что осталось нам? Черепки глиняной керамики и могильники, камень которых никто на протяжении тысяч лет не спешил использовать на постройку новых домов. Поэтому древний мир кажется нам бедным, пустым.